— Сейчас, сейчас, — кивал капитан, — я сам из-за этого целый день бегал. Устал я. Наплевать. От вас устал, осточертели вы мне, болваны…
— Вы? Роальд Васильевич? — спросил из ящичка сдавленный голосок.
— Выключи! — приказал «Сталин» и поставил диктофон на стол. — А этого теперь выведи! И дверь прикрой. Мы тут сами послушаем.
— Это запись голосов, — успокоился Макагонов, — пошел!
Он вытолкнул капитана в прихожую и прикрыл дверь.
— Вы слышите меня? — продолжал ящичек. — Прекрасно! Я ждал вашего звонка. Да-да, вы правильно поняли. Это говорит Илья Михайлович Маркин. И я же лежу на тахте перед вами…
— Все понятно, — сказал Соловьев.
«Сталин» поднял на него глаза:
— Что тебе понятно?
— А переговоры, — кивнул на ящичек Соловьев, — это этот говорит, которого на Каширском валу убили. Маркин. Он говорит этому. Тот…
— Ну и что?
— Ну вот. А это он этому перед смертью говорит. А этот его и записал.
— Это смертельно опасно для вас, — предупредил ящичек, — вы поняли?.. Прекрасно! Приезжайте! Пообщаемся подробнее. Жду.
Ящичек стих. Пошелестел и стих. Дальше… молчание.
— Вот, — сказал Соловьев, — а в этот момент этот этого и шпокнул.
— Кто кого? А к чему он сейчас сказал: «Вы дочитали мое письмо?»
— Этот этого. Вот его. Маркина. А что?
— Мертвого-то? У вас все в РУВД такие? Такие, как ты?
— А что? Все правильно! Этот того записал, и порядок! И все. А что?
— Пленка кончилась? — спросил «Сталин». — Позови твоего капитана, сейчас разберемся… Но вот ты сам лучше помолчи до ночи. У меня нервы на пределе, между прочим!
Соловьев пожал круглыми плечами и пошел к двери в прихожую.
Когда он распахнул ее (одновременно распахнув рот), стало видно, что в прихожей пребывает один Магницкий.
Магницкий сидел на полу, держась за голову.
— Позови… — начал было Соловьев, но осекся. Сделал три шага и заглянул за угол. На кухне шла возня, там все топали и бубнили.
— А этот? — спросил Соловьев, — ты его в сортир, что ли? Ты чего?! Ты что?!
«Сталин» прыгнул в прихожую, уронив застрявшего было в дверях Макагонова. Макагонов упал со стуком.
— Где?!
Магницкий мотал головой молча, и его пришлось оттаскивать от входной двери — мешал ее открыть.
— Он меня… ударил! Ушел! Меня чем-то по голове.
«Сталин» выпрыгнул на лестничную площадку. Лифт уже был где-то на первом этаже.
— Ушел! — сказал «Сталин». — Это точно, что ушел!
Снаружи ведь никого не оставили.
А тот «наружник», что до сих пор сидел в соседнем доме, вероятно, все любовался окнами квартиры: голый труп на кухне, копошение и драки в гостиной, тени на занавесках — кино!
А вот тени человека без шапки и куртки, того человека, что только что выскочил из подъезда, тот наружник никак не мог увидеть.