— Разве они не лежат на столе? — удивился Сведберг.
— Ничего здесь не лежит.
— Значит, они у меня. Наверно, забыл в кабинете. Их прислали сегодня по почте.
Коричневый конверт с фотографиями лежал у Сведберга на столе, где царил педантичный порядок. Валландер тут же разложил карточки перед собой и уселся в кресло. Веттерстедт позировал у себя дома, в саду и на пляже. На одной из фотографий, на заднем плане, виднелась перевернутая гребная лодка. Веттерстедт улыбался фотографу. Седые волосы, которые скоро будут срезаны с его головы, взъерошены ветром. Фотографии излучали гармонию и безмятежность, с них глядел человек, смирившийся со своей старостью. Ничто не предвещало беды. Валландер подсчитал, что, когда делались эти снимки, Веттерстедту оставалось жить около пятнадцати часов. На фотографиях он видел Веттерстедта таким, каким тот был в последний день своей жизни. Валландер в задумчивости просидел над снимками еще несколько минут, потом засунул их в конверт и вышел из комнаты. От Сведберга он хотел было вернуться к себе, но вдруг передумал и остановился перед кабинетом Анн-Бритт Хёглунд. Дверь, как всегда, была приоткрыта. Анн-Бритт сидела, склонившись над какими-то бумагами.
— Я не помешал? — спросил Валландер.
— Конечно, нет.
Валландер вошел и уселся на стул для посетителей. Они обменялись несколькими словами о дочери Карлмана.
— Сведберг занимается поисками предсмертной записки, — сказал Валландер. — Если таковая вообще имеется.
— Наверно, они с отцом были очень близки, — вздохнула Анн-Бритт.
Валландер не ответил и сменил тему.
— Ты не заметила ничего странного, когда мы были у Фредманов?
— Странного?
— Будто в комнате неожиданно потянуло холодом.
Он тут же пожалел, что так выразился. Лоб Анн-Бритт Хёглунд наморщился, будто метафора Валландера показалась ей не вполне уместной.
— Тебе не показалось, что они уклончиво отвечали на мои вопросы о Луизе? — пояснил он.
— Нет. Но я заметила, что ты вдруг переменился.
Валландер рассказал ей о своих наблюдениях. Она задумалась, стараясь как следует все припомнить.
— Возможно, ты и прав, — наконец произнесла она. — Теперь, когда ты сказал об этом, мне тоже кажется, что они насторожились. Тот самый холод, о котором ты говорил.
— Вопрос в том, насторожились ли они оба или только один из них, — неопределенно сказал Валландер.
— И ты считаешь, что насторожился только один?
— Я не знаю. Просто у меня возникло такое ощущение.
— Уж не потому ли, что мальчик начал отвечать на вопросы, которые ты адресовал его матери?
Валландер кивнул.
— Именно поэтому. Не понимаю, почему он так себя повел?