— Еду переговорить с фермером, у которого сгорело поле, — сказал он. — Буду во второй половине.
Вернувшись в Истад, Валландер выпил кофе и съел бутерброд в больничном кафетерии. Затем отправился искать отделение, куда положили на обследование Саломонсона. Он окликнул медсестру, представился и изложил свое дело. Та взглянула на него с недоумением.
— Эдвин Саломонсон?
— Я не помню его имени, — сказал Валландер. — Это тот Саломонсон, что поступил к вам вчера вечером после пожара возле Марсвинсхольма?
Медсестра кивнула.
— Мне надо поговорить с ним, — сказал Валландер. — Если, конечно, он не очень болен.
— Он не болен, — ответила медсестра. — Он мертв.
Валландер с недоумением посмотрел на нее.
— Мертв?
— Он умер сегодня утром. Вероятно, от сердечного приступа. Он умер во сне. Вам лучше поговорить с кем-нибудь из врачей.
— Не стоит, — ответил Валландер. — Я только хотел услышать, как он себя чувствует. Ответ я уже получил.
Валландер вышел из больницы, яркий солнечный свет ударил в глаза.
Вдруг он понял, что совершенно не знает, как ему быть.
Валландер поехал домой, чувствуя, что ему необходимо выспаться, чтобы вернуть ясность мысли. Ни он, ни кто-либо другой не мог предвидеть, что старый фермер Саломонсон умрет. Вероятно, события вчерашнего дня страшно разволновали и болезненно потрясли его. Неизвестная девушка была в ответе за это, она подожгла рапсовое поле и довела этим Саломонсона до смерти, но сама она была уже мертва. Валландер выдернул из розетки телефонный шнур и лег на диван в гостиной, накрыв лицо полотенцем. Но сон не шел. Спустя полчаса он понял, что не заснет. Валландер снова вставил вилку в розетку и набрал номер Линды в Стокгольме. На листочке рядом с этим телефоном была записана целая серия перечеркнутых номеров. Линда часто переезжала, номера постоянно менялись. В трубке раздавались гудки, никто не подходил. Он набрал номер сестры. Она ответила почти сразу. Они редко разговаривали и почти никогда не говорили ни о чем ином, кроме как об отце. Иногда Валландеру приходила мысль, что их общение окончательно прекратится в тот день, когда отца не станет.
Они обменивались вежливыми фразами, хотя ответы их особо не интересовали.
— Ты звонила, — сказал Валландер.
— Я беспокоюсь за папу, — ответила она.
— Что-нибудь случилось? Он болен?
— Не знаю. Ты когда его навещал последний раз?
Валландер вспоминал.
— Приблизительно неделю назад, — ответил он, тотчас почувствовав угрызения совести.
— Ты что, в самом деле не можешь навещать его почаще?
Валландер решил, что надо сказать что-то в свое оправдание.