Мадди уже подходила к лестнице, но, услышав эти слова, остановилась. Она вдруг вспомнила – отсюда было два выхода. А может, и больше?
– Вы настолько мне доверяете? – спросила она, пристально глядя на него.
– Нет. Но здесь будет Эустацио, а ему я доверяю. – Он заметил, как она прикусила губу, и с усмешкой добавил: – Мне было бы приятно знать, что в мое отсутствие ваша красота будет украшать этот стол. И представлять то время, когда нам не придется прощаться после ужина.
Кровь хлынула ей в лицо, отозвавшись жгучей пыткой жара, предательски охватившего все ее тело. Откровенная чувственность этой реакции ясно дала понять – все ее протесты были ложью.
Ее ногти с силой вонзились в ладони.
Поднимаясь по лестнице, она чувствовала его взгляд, как если бы он шел рядом – рука на ее талии, губы скользят по волосам.
– Я буду считать часы до нашей встречи, Маддалена, – услышала она за спиной его голос.
Дочитав последнюю страницу, Мадди вздохнула и отложила книгу в сторону. Свет полуденного солнца струился сквозь полуприкрытые жалюзи. Она встала с постели и начала беспокойно вышагивать по комнате.
Андреа Валери отсутствовал уже два дня. Мадди заставила себя спросить Доминику, когда его ожидают обратно. Та, пожав плечами, лишь сказала: «Дела, которые задерживают его в Виареджо, связаны с одной дамой. Очень хорошенькой, – добавила она не без ехидства, – так что трудно сказать, когда он вернется».
Эустацио, появившийся утром в ее комнате, выглядел встревоженным:
– Господин граф будет огорчен, узнав, что синьорина никуда не выходила из своей комнаты. Даже в библиотеку.
– Я тоже огорчена – меня вынуждают оставаться в этом чертовом доме!
Покачав головой, Эустацио ретировался.
Зато сегодня Мадди ожидала и маленькая радость. Доминика, эта ведьма, не появлялась с самого утра.
«Наверно, мастерит себе новую метлу, – злорадно усмехнувшись, подумала Мадди. – Хотя, возможно, я и несправедлива к женщине, всего лишь выполняющей свои обязанности».
И все-таки Мадди раздражала Доминика. Чем та всегда недовольна? Откуда такая враждебность? Другие слуги вели себя по-другому. Луиза и девушка из кухни, Иоланда, несмотря на языковой барьер, всегда приветливы и улыбчивы, а Эустацио так вообще на редкость предупредителен.
Ход ее мыслей прервал звон ключей.
Вошла Луиза с перекинутыми через руку чистыми полотенцами, а за ней – Иоланда, которая явилась, хоть и с некоторым опозданием, забрать поднос – с обедом было покончено уже час назад.
Луиза направилась в ванную, а Иоланда, подхватив поднос, вышла из комнаты, оставив открытой дверь.