– Нет, не пустой. Но я за всех сказать не могу, ты в курсе. Не рви, Палыч, не надо.
В трубке слышалось лишь далёкое дыхание. Палыч, похоже, и сам видел возникшую вилку, в которую загнал собеседника. Видел – и лихорадочно искал выход из тупика.
Ломать – легко, да только кому нужен разбитый хлам?
– Ну и… на чём порешили-то, с наблюдателем вашим? Так и будет сидеть, не зная, что ищет?
– А кто сказал, что он не знает? Пал Палыч, вы меня, как первушка валяете. Давайте решим, что он не за вами следит, а за тем, что может школе навредить, давайте?
– Серёж, давай без «давай», а? Возможно, уж прости за неверие, возможно – ты сейчас мне правду говоришь. Да только, какая разница, для чего он там сидит, главное – сидит. И пасёт.
– Пал Палыч, – Грай решился. – Кайзер всё равно со следа не сойдет, пока не найдёт того, кто с Валеркой такое сотворил. И он в своём праве. Да, Валерка накосячил, но делать из него овоща – перебор.
– Серёж, а вот сейчас ты мне врёшь. Не овощ из него сделали, а нового человека. Полежит да оклемается. Встанет пацанёнком чистым, каким в детдом поступил. Напомнить, когда? И с кем?? Или вы прошлое калёным железом выжгли?
Сергей сглотнул комок, подступивший к горлу. Палыч, желая того или нет, сейчас раздирал коросту старых ран, так и не заживших, но хоть не сочившихся уже сукровицей переживаний. Да, он помнил тот день, как вчерашний. И Кайзер помнил, пусть и загнал воспоминания далеко вглубь себя – но разве можно отсечь то, что навеки стало частью тебя? Сергей сомневался, ведь у него так и не получилось.
– Палыч, зачем ты так?
– Как, Серый? Скажи мне – как? Что я сказал не так, что ты хрипишь сейчас, как щенок задавленный? Или задело? Коли так, то не потерянный ты ещё человек. Хотя людское в себе давно задавил, за Кайзером шагнув.
– Палыч! – Сергей повысил голос. – Не говори того, что не знаешь, и чему свидетелем не был. Если кто-то и нашептал что, по слабости, так это шепотом и было, силы не имея. Нас никто не тащил, сами пошли. И выбор тот по сердцу сделали. И ты знаешь – почему и за что. И – тебя там не было!
В трубке стихло. Грай прислушивался, ожидая, что сможет – и сможет ли – ответить старый мастер, у которого провёл не один вечер в столярке, делясь надеждами о будущем и обсуждая неудачи прошлого. То, что Палычу известны некоторые подробности рокового вечера – он и не сомневался; мало, кто сумел бы удержать в себе такое. И неважно, кто оказался слаб, нарушив клятвенное обещание молчать. В конце концов, и он, Грай, удержался лишь из-за состояния Кайзера, превратившегося в те дни в нелюдимое существо, выкарабкивающееся назад, к человеческому состоянию. Если бы не это, то в копилку тайн, хранимых стариком, упала бы и его история.