В возрасте уже более двадцати лет, занимаясь до этого самостоятельно, с прилежанием и упорством, она приехала вместе со мной учиться в школе на континенте. Здесь началась та же история: она страдала и не могла примириться с чуждой ей обстановкой. Только теперь этот конфликт углублялся сильным отвращением, которое вызывал в ее прямодушной еретической английской душе римский католицизм, и особенно иезуитство. Снова казалось, что она не выдержит жизни среди чужих, однако на этот раз она решила идти до конца со всей присущей ей решительностью. На свои прошлые поражения она оглядывалась с раскаянием и чувством стыда и была полна решимости добиться своего, даже если победа будет стоить очень дорого. Счастлива же она быть не могла – до тех пор, пока не вернется в свою отдаленную английскую деревню, в старый пасторский дом среди безлюдных йоркширских гор.
Они хотели учиться. Они приехали сюда, чтобы учиться. И они взялись за учебу. Если у них имелась ясная цель, достигнуть которую можно было только через общение с другими людьми, их характеры как бы менялись на глазах; в другое время сестры оставались на редкость робкими. Миссис Дженкинс говорила мне, что просила Шарлотту и Эмили проводить с ней воскресные и праздничные дни, но потом поняла, что они испытывают от этих визитов больше неудобств, чем радости. Эмили, по ее воспоминаниям, едва ли произнесла когда-либо хоть слово длиннее одного слога. Шарлотта иногда приходила в волнение и тогда могла говорить на некоторые темы очень хорошо и красноречиво. Прежде чем начать, она обычно поворачивала стул, на котором сидела, несколько в сторону, словно для того, чтобы не видеть лицо собеседника.
Но в Брюсселе было много и такого, что вызывало отклик в ее мощно развитом воображении. Наконец-то она видела часть того величественного мира, о котором столько мечтала. По улицам шли толпы веселых людей – как и столетиями ранее, менялись только костюмы. С каждым уголком города было связано какое-то историческое предание, восходящее к баснословным временам, когда еще жили Жан и Жанника. Эти гиганты-аборигены, по легенде, заглянули за стену высотой в сорок футов, стоявшую в том месте, где теперь проходит улица Вилла Эрмоза, и увидели новых поселенцев, которые впоследствии изгнали великанов из родной страны, где те жили со времен потопа. Огромный величественный собор Святой Гудулы с картинами на библейские темы, удивительные ритуалы и церемонии, принятые в католической церкви, – все это производило глубокое впечатление на девушек, привыкших к голым стенам и простой службе в хауортской церкви. Они негодовали на себя за собственную впечатлительность, и их самоотверженные протестантские сердца восставали против лживой Дуэссы