[вскоре он осознал], что то, за чем он гонится, – не более чем призрак, которого нельзя настичь. И тогда он вернулся к началу, но на этот раз избегал торных путей, ведущих к погибели, и избрал дорогу узкую, ведущую к жизни;
потому что [поскольку] путь был долгим и трудным, он оставил шлем и оружие солдата и облекся в скромное одеяние инока. За жизнью военной последовала жизнь монашеская, ибо крайности сходятся и
для человека искреннего искренность раскаяния приводит [неизбежно влечет за собой] к суровому покаянию. [Вот отчего Петр стал монахом!]
Однако Петр [он] обладал качествами, которые не позволяли ему долго пребывать в бездействии. Его обуревали мысли, которые его положение [положение, в котором он находился] не могло смирить. Ему недостаточно было самому быть верующим, быть убежденным в истине Христианизма (sic), он считал, что вся Европа и вся Азия должны разделить его убеждения и принять веру в Святой Крест. Его [пылкая] набожность, вдохновленная Святым Духом, вскормленная одиночеством, породила вдохновение в его душе [наполняла его душу вдохновением]. И когда он покинул свою келью и вернулся в мир, подобно Моисею несущий Божественную печать на своем лице, все признали в нем истинного апостола Святого Креста.
Сам Магомет не мог сдвинуть с места столько разнеженных племен Востока, сколько суровых народов привел в движение на Западе Петр. Должно быть, его красноречие было наделено той почти волшебной силой, [благодаря которой ему] которой удалось убедить королей заставить свои королевства выделить [дать] оружие и солдат, чтобы помочь Петру [в распоряжение Петра] в священной войне, которую он желал вести против неверных. Энергия Петра [Пустынника] не была никоим образом физической, поскольку природа или, лучше сказать, Бог безразлично распределяет свои дарования: одному из своих детей Он дарует грациозность, красоту и телесное совершенство, другому – дух и нравственное величие. Петр был невысокого роста, не слишком привлекательным внешне, но обладал такой смелостью, такой стойкостью, таким энтузиазмом и энергией, которые сокрушали любое препятствие и превращали волю одного человека в закон для целой нации. Чтобы правильно представить себе влияние, которое оказал этот человек на характеры [явления] и идеи своего времени, надо представить его посреди армии крестоносцев одновременно и пророком, и воином. Бедный отшельник в нищей [бедной] серой одежде выглядит более могущественным, чем сам король. Он окружен [страждущей] толпой, эти люди не видят никого, кроме него, в то время как сам он не видит ничего, кроме небес; его глаза, поднятые ввысь, кажется, говорят: «Я вижу Бога и Его ангелов, и я забыл, как выглядит земля!»