Итак, первое в жизни Шарлотты предложение выйти замуж было спокойно ею отклонено, а замужество отложено на будущее. Оно не входило в ближайшие ее планы, в отличие от благотворного, тяжелого и кропотливого труда. Однако при этом не был до конца решен вопрос, к чему именно лучше приложить силы. В литературе Шарлотта разочаровалась. Рисуя, она старалась очень тщательно выводить детали, чтобы выразить идею, а этого ей не позволяло зрение. В результате оставалось преподавание: большинству женщин во все времена оно давало единственную возможность независимого заработка. Однако ни Шарлотта, ни ее сестры не были предназначены самой природой для заботы о детях. Детское сознание было для них китайской грамотой, поскольку они никогда не имели дела с теми, кто много моложе их самих. Мне кажется, у сестер отсутствовала счастливая способность делиться сведениями, которую следует отличать от дара их приобретения. Им не хватало некоего инстинктивного знания тех трудностей понимания, с какими сталкивается ребенок, но пока не может выразить словами. Поэтому обучение совсем маленьких детей для трех сестер Бронте было отнюдь не «приятным трудом». С девочками постарше, которые уже входили в подростковый возраст, у них получалось лучше, особенно если те сами желали учиться. Однако образование, полученное дочерями сельского священника, не позволяло им быть хорошими наставницами для успешных учениц. Сестры Бронте слабо знали французский и не были виртуозами в музыке (я сомневаюсь в том, что Шарлотта вообще умела играть). Но в описываемое время они поправили свое здоровье и были готовы – во всяком случае, это касается Шарлоты и Энн – снова тянуть лямку. Одной из сестер следовало остаться дома с мистером Бронте и мисс Брэнвелл: хоть кто-то молодой и энергичный должен был помочь отцу, тетушке и верной Тэбби, чья жизнь уже клонилась к закату. Согласно общему мнению Эмили, больше других страдавшая и падавшая духом вдали от дома, осталась в Хауорте. Энн впервые поступила на работу.
15 апреля 1839 года
Я не смогла написать тебе на прошлой неделе, как ты просила, поскольку мы были очень заняты приготовлениями к отъезду Энн>111. Бедное дитя! Она покинула нас в понедельник совершенно одна. Это было ее желание – отправиться в одиночестве: ей казалось, что будет лучше, если придется полагаться только на собственные силы, что тогда она будет действовать смелее. С тех пор от нее пришло письмо: Энн пишет, что очень довольна и миссис *** чрезвычайно добра к ней. Энн опекает только двух старших детей, а другие пока что остаются в детской, и с ними она не имеет дела. <…> Надеюсь, она справится. Ты бы удивилась, прочитав ее письмо: как разумно и тонко оно написано. Боюсь только, как бы ей не навредил дефект речи, – надеюсь, миссис *** поймет со временем, что у Энн естественное затруднение речи. Что же до меня самой, то я все еще «ищу место» горничной. Кстати говоря, я недавно обнаружила у себя талант к уборке, чистке каминов, вытиранию пыли, застиланию кроватей и т. п. Так что, не найдя ничего получше, могу заняться и этим, если кто-либо предложит мне хорошее жалованье за несложную работу. Кухаркой я не буду – ненавижу готовить. Не буду я также нянькой у маленьких детей или камеристкой у леди. Еще меньше мне хочется стать компаньонкой, шить манто, делать соломенные шляпки или работать на фабрике. Нет, я могла бы быть именно горничной, убирающей в доме. <…> Что касается визита к Дж., то я пока не получала приглашения. Однако если меня пригласят, то отказ, по-видимому, был бы актом самоотречения, и тем не менее я почти решила отказаться, хотя общество Т. и приносит мне огромное удовольствие. До свидания, моя дорогая Э.