Бекка столько всего передумала о Лариссе. За долгие годы у нее сложилось определенное мнение, только укрепившееся за последние несколько недель. Она была уверена, что знает и понимает кузину. Для нее Ларисса всегда была просто-напросто избалованной и заносчивой принцессой. Но, как выяснилось в разговоре с Брэдфордом, она не понимала ее до конца.
Теперь Бекке казалось почему-то, что она все поняла.
Это было связано с тем, какой хрупкой выглядела сейчас Ларисса. И Бекка увидела ее в совершенно другом свете – беззащитной и беспомощной, примерно своей ровесницей, не заслужившей такого финала. Да и последовавшего за ним безумия тоже. Снимки из таблоидов словно стерлись из памяти. Бекка уже не соглашалась со своими прежними оценками двоюродной сестры. Стало ясно, что в конечном счете Ларисса не так уж сильно от нее отличается.
Прямо-таки революционная мысль.
Они похожи. Они одинаковые. Шахматные фигуры, которыми можно легко пожертвовать. Пешки. Глядя на кузину, которая была так на нее похожа, Бекка догадалась – и догадка эта ее не порадовала, – что обе они сформировались под влиянием состояния Уитни, наследия Уитни, имени Уитни. Лариссу с головой окунули во все это с первого дня жизни, а Бекке отказали в доступе из-за ее статуса незаконнорожденной.
Был ли у них хоть какой-то шанс вырасти другими?
Кем они могли бы стать, если бы не были Уитни?
– Бекка…
Она закрыла глаза, но не потому, что не хотела слышать голос Тео. Она подозревала, что в любой ситуации, в любом уголке планеты все ее существо будет наполняться радостью при звуках его голоса. Даже сейчас. Даже здесь.
Однако она знала и то, что чувства ее останутся безответными.
– Тебе нельзя здесь находиться, – сказал Тео и опустил руку ей на плечо, легонько погладив обнаженную кожу большим пальцем.
Как легко ему удается ее утешить!
– Ну, она не может пожаловаться, – возразила Бекка, но все же отвернулась от кровати и посмотрела на него.
Она не знала, что ожидает увидеть. У Бекки появилось ощущение, что в ней произошли серьезнейшие перемены, что-то вроде землетрясения, только внутреннего, сотрясшего самые основы. Она не сомневалась, что это написано у нее на лице. Все, с чем она соприкоснется теперь, тоже должно измениться. Но Тео был таким, как всегда. Он задумчиво смотрел на Бекку, читая ее, как открытую книгу, и она почувствовала, как в ней неотвратимо разгорается тот же огонь. Бедра ее сжались, а соски затвердели.
Любовь к этому человеку была, наверное, самым глупым поступком в ее жизни. Но когда Бекка смотрела на его загадочное лицо, любовалась его красотой, от которой дух захватывало и которую выгодно подчеркивал изысканный костюм, ей становилось ясно, что она не могла поступить иначе. Не могла спастись.