Когда на следующий день я сообщил Эмилио хорошие новости, его лицо озарила радость, которую мне тут же захотелось запечатлеть: ликование, смешанное с недоверием, словно он все не мог осознать, что ад, в который погрузилась вся страна, лично для него благополучно завершился. Пока я объяснял, что завтра ему придется пойти в агентство за билетами, а я тем временем займусь его визой, Эмилио, словно боксер, получивший нокаут, бессмысленно пялился в зеркало над барной стойкой. Потом он поднялся на ноги:
— Пошли к тебе, я угощаю.
Когда все было кончено и я признался, что расплатиться за такое наслаждение мне не хватило бы и двухнедельного заработка, Эмилио вдруг погрустнел, словно отправился в мир собственных фантазий, ни одну из которых он не сумел бы внятно изложить вслух. Я окликнул его: “Эй, ты где?” — а он спросил, нужны моему агентству еще люди. Я сказал, что да, не смея поверить масштабам удачи, сопутствовавшей мне во время первой охоты. Эмилио поведал мне историю о своей кузине, бывшем звукорежиссере на радио, как и он, вынужденной пойти на панель. Я заявил, что хочу поскорее на нее взглянуть, и он устроил нам встречу. Меня ждало разочарование. Девчонка была хорошенькой, но мне хотелось придержать места для действительно выдающихся экземпляров, которые я еще надеялся отыскать. Чтобы угодить Эмилио, я все же согласился уделить девушке, которая оказалась ему вовсе не родственницей, а то ли знакомой, то ли соседкой, то ли подружкой, немного времени. Я сфотографировал ее голой в своем номере, но, когда Эмилио велел ей у меня отсосать, решительно отказался. Малышка вовсю со мной заигрывала, но я только потрогал кончиками пальцев лучшее, что у нее было: прелестные и, как она заверила, совершенно натуральные грудки. Когда то ли знакомая, то ли соседка, то ли подружка Эмилио укатила в такси, а мы с ним заняли места за стойкой в зеркальном баре, я сказал все как есть. Она определенно была не тем, что я искал. Эмилио попросил меня по крайней мере замолвить за нее словечко в посольстве, но я решил проявить твердость:
— Это не пойдет тебе на пользу, Эмилио, поверь мне, перед тобой открываются блестящие перспективы, но за все приходится платить, все мы порой жертвуем самым дорогим; со временем ты сможешь сам решать, кого из друзей и родственников забрать к себе в Испанию, но повторяю: на пользу тебе это не пойдет, и как бы то ни было я не могу помочь твоей подруге с визой и вообще ничем не могу помочь.
Он настаивал, пока окончательно не вывел меня из себя до оскомины банальным “мы с ней идем в комплекте, если она не едет, я тоже остаюсь”. Между нами стремительно росла стена недоверия, и я уже думал отменить встречу в посольстве и заодно сообщить Докторше, что свой первый трофей я упустил: а кого еще мне было винить. К счастью, у меня хватило терпения дождаться, когда Эмилио пойдет на попятный: куда это я собрался, мы так не договаривались, он уже большой и знает, что делает, жертвовать так жертвовать, нельзя, чтобы глупая сентиментальность повредила делу. Мы расстались поздним утром, а перед этим снова поднялись ко мне в номер и легли в постель. Эмилио хотел меня трахнуть, но я не позволил. Тогда он пригнул мою голову к своему паху, и мне пришлось целый час ублажать его по-французски; он не сделал мне ничего плохого, но был достаточно груб, точно решил таким способом отплатить мне за то, что я отверг его женщину. Потом, когда Эмилио приглаживал пятерней влажные волосы перед круглым зеркалом в гостиничной ванной, а я тут же чистил зубы, чтобы избавиться от горьковатого вкуса спермы, он заявил: