— Давно не виделись, — поприветствовала она меня.
Что верно, то верно: между тем пыльным утром на вокзале и сегодняшним жарким полуднем произошло столько событий, что их не вместила бы и целая вечность. Надим, которую на самом деле звали Ирене, была одета в широкие серые брюки и белые теннисные туфли без шнурков. На белой майке алели буквы: “Ледиг-хаус, Нью-Йорк”. Поскольку я от изумления утратил дар речи и не ответил на ее приветствие, Ирене поинтересовалась, узнал ли я ее. На безупречном английском. Потом она спросила, успел ли я проявить ее фотографии. Я фыркнул: надо же, оказывается, несчастные дикари, готовые отдать последнее, чтобы попасть в трюм ржавого катера и, рискуя жизнью, сбежать из своей Африки, знают, что такое проявка фотографий. Мне оставалось только предложить:
— Не хочешь чего-нибудь выпить?
Ирене показала мне бар, летнюю террасу которого полностью оккупировали негры.
— Лучше сядем внутри, там не так воняет, — решила она. И мы направились туда. Пятьдесят метров, отделявшие нас от бара, мы преодолели в полном молчании, я лишь изредка поднимал глаза от пыльного тротуара, на котором четко проступали наши тени, чтобы взглянуть на тонкий профиль негритянки. Она шагала, засунув руки в карманы, в одном из которых позвякивали ключи и мелочь.
Мы заказали ананасный сок. Я признался, что еще не успел напечатать фотографии, но, как только снимки будут готовы, с удовольствием подарю ей самые лучшие.
— Вряд ли ты вспоминал меня добрым словом. — Она смерила меня долгим кокетливым взглядом из-под полуопущенных ресниц. — Ты злишься на меня за то, что я украла твою камеру?
Пропустив вопрос мимо ушей, я сам принялся расспрашивать Ирене, как она очутилась в Малаге, есть ли у нее работа и крыша над головой и собирается ли она осесть здесь надолго.
История Ирене, подобно историям каждого негра, слонявшегося в тот день по бульвару, была лишь частным случаем масштабной трагедии, замешенной на горьких утратах, разбитых надеждах и легендах о редких счастливцах, которым удалось достичь земли, где жизнь не так тяжела и печальна. Теперь она просто светилась счастьем, ведь ей удалось выжить в кораблекрушении и вырваться из лап береговой охраны, так что дело было за малым: закрепиться на новом месте и отыскать источник средств к существованию (один из расхожих эвфемизмов, с помощью которых родной язык дает нам понять, какая это паскудная вещь — работа). Ирене родилась в небольшом мавританском городке, в бедной семье отставного военного и вопреки воле родителей отправилась в столицу, чтобы поступить в университет. Однако настали суровые времена, и брат Ирене со своими друзьями решили упросить местного толстосума, прибравшего к рукам каналы нелегальной миграции в Испанию через Марокко, пустить их на борт одной из своих ржавых посудин. Узнав об этом, Ирене вернулась в родной город, бросилась в ноги к родителям и сумела убедить их в своем раскаянии, а потом снова сбежала, прихватив изрядную часть их сбережений. Так началось ее путешествие, а чем оно закончилось, я и сам прекрасно знал. Ирене вела рассказ легко и небрежно, словно хотела показать мне, что у прочих завсегдатаев бара найдутся истории куда увлекательнее.