Нубиец был у меня в руках, а я так и не придумал, что ему сказать. Нервы у меня были словно канаты, в обоих смыслах этого слова (бывают такие забавные выражения, означающие сразу две прямо противоположные вещи). В конце концов, я решил не городить небылиц, чтобы произвести впечатление на нубийца, а рассказать ему все как есть. Моя история была настолько невероятна, что никому бы не пришло в голову ее рассказывать, не будь она правдой от начала до конца.
Итак, я поведал Бу все, что знаю, опуская незначительные подробности, и пока я говорил, его глаза раскрывались шире и шире, пока не заняли все лицо: это, конечно, преувеличение, но тогда я испугался, что глаза негра выскочат из орбит и окажется, что передо мной не человек, а чудовищное творение ученого-психопата. Если бы меня попросили запечатлеть тот момент, я нарисовал бы огромный глаз, который становится все больше, затмевая собой все лицо, око из кошмарного сна, горящее, завораживающее, глубокое, словно омут. Я прервал повествование и попросил официанта принести мне бутылку воды. Пока она не оказалась на моем столе, нубиец продолжал смотреть на меня широко распахнутыми глазами, все вокруг застыло, и даже зуд в моем паху на время затих. Я достал журнальную страницу с фотографией, ту самую, глядя на которую, наш таинственный клиент решил: он будет моим. Или: отныне я принадлежу ему. Кто знает? Вам доводилось влюбляться в фотографию? Я говорю не о влечении, не о минутном помутнении рассудка, которое может случиться с каждым, а о настоящей безнадежной любви, вдохновляющей нас на самые нелепые и безумные поступки. Я в который раз задумался о таинственном богаче, снарядившем нас на поиски нубийца. И снова мне не хватало всевидящего автора, который перенес бы нас за тысячи километров от бара и показал бы, как наш клиент ведет переговоры, напевает в душе, покупает газету в аэропорту, про себя заклиная судьбу: он будет моим. Или: я отдам ему все. Мой рассказ настолько выходил за рамки здравого смысла, что Бу оставалось только поверить мне. Когда я показал нубийцу фотографию, его лицо озарила детская улыбка, смягчившая суровые черты. Он тут же засыпал меня вопросами, на большинство которых у меня не было ответа, поскольку они так или иначе касались личности клиента. Я не уставал снова и снова повторять, что ничего от нубийца не скрываю, — я поинтересовался, действительно ли он нубиец, но тот лишь пожал плечами: “Я из племени, которое живет на склоне горы”, — просто знаю не больше, чем он.
— Это мужчина или женщина? — спросил Бу.