От страха проснулся весь в поту. Смотрит, уже ночь миновала. Рассвело. Сел Гаврила, над сном размышляет и не слышал, как кто-то подошёл сзади.
- Али места другого не сыскал, что капусту ломаешь? - раздался над головой насмешливый голос. - Али совсем заплутал?
Гаврила удивлённо оглянулся. Нет, не ошибся, вчерашняя знакомая. Поднялся, отряхнулся.
- А, Авдотьица, вот и свиделись! - в тон ей насмешливо промолвил Гаврила.
Молодайка зарделась.
- Али ходил?
- Ходил к бабке Авдотье.
- Прости, посмеяться надумала.
Гаврила помолчал, затем спросил:
- А как всё ж зовут-то тя?
- Меланьей.
- Ладно, Меланья, ухожу я сейчас, но жди, вернусь.
- Улетел сокол, обещал вернуться да и забыл, кому слово давал.
- Вернусь, Меланья, укорочу язык.
- Поглядим. А как кличут тя, кого хоть о здравии поминать?
- Гаврилой кличут. А пока прощай. - Он низко поклонился, надел шапку.
- Может, в избу зашёл бы, поел.
- Нет, Меланья, недосуг мне сейчас. В другой раз.
…Через двое суток пришёл Гаврила в деревню. Увидел пустую избу, враз понял, что пришло лихо. Взвыл не своим голосом. Сошлись мужики, долго уговаривали. Но велика была печаль. И сказал Гаврила:
- Уйду я в Москву, к князю московскому. Поведаю ему своё горе. Может, окажет он мне свою помощь. Знает он, как разыскать того Сагирку-баскака… А место для деревни я сыскал в земле московской. После жатвы сведу вас, а то тиун вконец разорит…
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ТВЕРСКОЙ. НАБАТ В ТВЕРИ.
В ЛИТВУ ЗА ПОМОЩЬЮ
Великий князь тверской Александр Михайлович проснулся рано, на восходе солнца. Тверь пробуждалась под весёлый перезвон колоколов. Со слободы на привольные волжские травы выгоняли стадо. Тучные коровы запрудили улицу, вперемешку семенили козы. Впереди, позванивая бубенчиком, важно вышагивал бородатый козел. Время от времени он останавливался, водил по сторонам лупатыми глазищами. Позади стада, наигрывая на свирели, шёл старый пастух. У его ног вертелась мохнатая собачонка. Подгоняя отставших коров, то и дело щёлкал кнутом босоногий пастушок.
Перезвон колоколов и пастушья свирель, мычание коров и блеяние коз, пощёлкивание кнута и хлопанье калиток радовали князя. Люба ему Тверь, любы и тверичи-умельцы. Ишь как строятся: избы рубленые, одна краше другой, кроют всё больше тёсом, чтоб Москве не уступить. Дворы просторные, частоколы высокие.
Боярские хоромы искусной резьбой украшены, а терем княжеский разноцветной слюдой отливает.
Не жалеет великий князь леса на город. Стены и башни не хуже московских - из сосновых брёвен да еловых плах. Ещё отец Александра, Михаил Ярославич, немало денег вложил, обновляя.