- Борис Михалыч, а пошто нет сказителя? Кликни-ка его!
Дворский вышел и вскоре воротился со старым воином. Лицо воина в шрамах, седые волосы легли на плечи. На перевязи у него висят гусли-самогуды.
- Садись, сказитель, да потешь нас стариной, - указал место напротив Иван Данилович. - Поведай, старик, ты много видел и много слышал.
- Гусли - потеха, трезвому не утеха.
- И то правда. Выпей-ка сей кубок!
- С отцом твоим, князем Данилой Александровичем, пивал и с тобой, князь, выпью. Будь здрав!
Высоко запрокинув чеканный ковшик, старик выпил, вытер губы ладонью и, положив на колени гусли, заговорил нараспев:
- Слушай, князь, слушайте и вы, бояре и воеводы, слово о гибели Русской земли… Светла и украсно украшена земля Русская! Горами крутыми, дубравами чистыми, полями широкими, зверями различными, городами великими, сёлами дивными, князьями грозными, боярами честными. Всего еси исполнена земля Русская!
Тихо в гридне, и только плавает под расписанными яркими узорами сводами гусельный перезвон да певучий голос сказителя. Рассказывает он, как не раз ходили на эту богатую землю половцы и как били их русские князья. Но вот накатилась с востока Орда силой несметной, и неутешным горем заплакала Русская земля…
- …Сёла наши поросли дубравою; угнали мастеровой люд в полон, и досталась Русская земля иноплеменникам…
К князю торопливо подошёл дворский, шепнул что-то. Движением руки тот остановил сказителя, спросил:
- Где еси?
- В Кремль въехал.
Иван Данилович нахмурился.
- Вели звать сюда! - И, обернувшись к боярам, пояснил:- Царский посол прибыл, Чол-хан. Брат двоюродный Узбека… А ты, - он поглядел на сказителя, - можешь идти. Негоже ему видеть и слышать, как скорбим мы по Русской земле.
Едва князь смолк, как всё шумно заговорили. Стоявший вблизи воевода Фёдор Акинфич покрутил головой.
- Смотри-ка, самого Щелкана прислал Узбечишка…
- Умолкните, други мои, - перекрыл всех звонкий голос Ивана. - Хватит у нас яств и для царского посла. Попотчуем его по русскому обычаю.
Дворский вернулся один.
- Пошто сам?
- Князь, тот нечистый Щелкан отказался идти и гридню, велел тебе идти к нему. Я было слово вымолвил, так он мне под нос пайцзу сунул.
Лицо Ивана передёрнула судорога. Он встал.
- Пусть будет по его. Выйду-ка я. А вы тут все останьтесь.
На крыльце Иван Данилович задержался. Прищурившись от яркого солнца, оглядел суетившихся ордынцев. Они натягивали на стойки войлочный шатёр, рассёдлывали лошадей. Посреди толпы верхом на маленьком мохнатом коньке сидел одетый в тяжёлую шубу Чол-хан. Из-под полы виднелась рукоять кривой сабли. На голове у ханского посла островерхая баранья шапка с загнутыми полями. Вот Чол-хан приподнялся на стременах, что-то визгливо прокричал стоявшим в стороне воинам.