Бурно и нервно реагирует, когда я называю свою бывшую жену женой. Требует, чтобы я называл ее бывшей. Считает, что я не умею покупать себе вещи: «Ты – лох, тебя все обманывают. Все это можно купить в других местах в два раза дешевле». С удовлетворением замечаю, что с ее стороны нет попыток, что называется, разводить меня на деньги. Что выглядит как-то странно и необычно.
Мы ведь не Ромео и Джульетта. Все мы понимаем, что не из-за физической же красоты молодые свистушки связывают свою судьбу с престарелыми коммерсантами. Чтобы обобрать – и бросить. Таково правило суровой посттоталитарной действительности. А здесь как-то все не так. Настолько хитра и прозорлива? Неужели ни на чем не проколется?
Денег вообще не просит. Берет что даю, да и то как-то равнодушно. В руки деньги совсем с самого начала не принимает, как будто их не видит. Подбрасываю в сумочку. Никаких дорогих фирменных вещей не покупает. Притаскивает какие-то рыночные тряпки. Хвастается, что купила по дешевке. Яркий контраст с моей женой. Но одевается стильно, изысканно, со вкусом. Очередное подтверждение, что дело не в лейблах. Да и вообще, красивую девушку хоть во что одень – она украшает одежду, а не наоборот.
Медленно и незаметно вместе с ней в мою квартиру перекочевывают все ее личные вещи. На бюстики, трусики, чулки, колготки, косметику натыкаюсь в самых неожиданных местах. Любит носить мои майки, шорты и домашние тапочки. Покупаю новые, предлагаю ей. Отказывается, предпочитая носить истоптанные и пропитанные потом. Впрочем, тапки мои любила и жена. Что-то в этом, видимо, есть сладостное для женщин.
В унылом холостяцком приюте появляется ощущение жизни. Вместе с ним и легкие раздражители. Курит на плите, окурки из пепельницы не выбрасывает. Посуду моет, но не сразу, не то что я, педант. Но это пока терпимо и необременительно. Наслаждения от ее присутствия гораздо больше. Жизнь – сказка!
Через некоторое время после знакомства она стала шутливо называть меня Вовка-морковка. Морковка так морковка. Однако чуть позже заявила, что будет называть меня кисой. «Это чтоб случайно не назвать имя кого-нибудь из других твоих поклонников?» – нервно реагирую я. Реакции – ноль. Продолжает настаивать, чтобы я согласился с этой унизительной кличкой. Я резко и эмоционально возражаю. Она настаивает. В итоге сдаюсь. Чем бы дитя ни тешилось – лишь бы в ласке не отказывала.
Далее практика навязывания своей необузданной воли пошла в следующем направлении: «Киса, скажи мяу!» Молчу. Состояние – что-то среднее между раздражением и умилением. Упрямо повторяет эту зловещую и унизительную для меня фразу до тех пор, пока, наконец, мне не надоедает и я покорно не говорю: «Мяу!»