— Ну, кто же всё-таки?
— Не думаю, что вы имеете право об этом спрашивать. И мне неудобно отвечать на ваш вопрос.
— Вам очень удобно отвечать, Фенкрест. Я задаю его вторично, а имею я на это право или нет, — не ваше дело. Говорите же!
Он сдался.
— Владелица — миссис Джесмонд, — пробормотал он. — Но об этом никто здесь не должен знать, так что вы меня не подведите. Вы сегодня обедали с нею, да?
— Да. И обед был превосходный. Кто она такая?
— Честное слово, мистер Нейлэнд, я и сам о ней почти ничего не знаю, — ответил он, на этот раз искренно. — Она, кажется, вдова и жила на широкую ногу, последние годы на Ривьере. Уехала оттуда перед самым падением Франции. У неё, должно быть, в Англии громадное состояние. Она купила эту гостиницу просто из прихоти и содержит её для развлечения. Некоторые из нашего штата — например, повар и Джо — её старые знакомые, и она их взяла на службу, чтобы им помочь.
— Джо она, наверное, знавала, когда он работал у Борани?
— Да. А после того, как Борани разбомбили, Джо остался без дела, и нервы у него совсем сдали. Он захотел уехать из Лондона, и она привезла его сюда.
Во всей этой истории одно только было неладно: не совпадали даты. Я случайно знал, что ресторан Борани разбомбили в октябре 1940 года. Выходит, что нервы у Джо сдавали целый год, а уж потом он приехал в Грэтли.
— Да, вам повезло, что удалось заполучить Джо. Он, кажется, настоящая приманка для публики… А что, «Трефовая дама», наверное, золотое дно?
— Дело идёт хорошо, — подтвердил он, — но главным образом потому, что у нас имелись большие запасы консервов, вин и ликёров.
— Как-нибудь на днях вы мне укажете, Фенкрест, где можно купить несколько банок таких омаров, как нам подавали сегодня.
В дверь постучали. Фенкреста вызвал по делу один из официантов.
— Простите, — извинился он и спокойно, без колебаний, оставил меня в своём кабинете, из чего я немедленно заключил, что здесь нет ничего достойного внимания. Поэтому, как только Фенкрест вышел, я обследовал вторую дверь, через которую, должно быть, ушёл иностранец. Она оказалась незапертой и выходила прямо на узкую и тёмную лестницу. Я закрыл за собой дверь и, освещая путь электрическим фонариком, тихонько поднялся наверх. Здесь лестница упиралась в другую дверь, тоже незапертую, а за ней оказалась небольшая площадка — видимо, передняя чьей-то квартиры. Из комнаты справа — вероятно, гостиной — доносились голоса. Но, даже приложив ухо к двери, я не мог их узнать, не мог разобрать ни единого слова.
В маленькой передней было совсем темно, и только из-под дальней двери, выходившей в главный коридор, пробивался узкий луч света. От этой двери до меня вдруг донёсся лёгкий шум, и я увидел вертикальную полоску света, которая быстро расширялась: кто-то очень тихо и осторожно открывал дверь. Я отступил назад, плотно прижался к стене в таком месте, куда не падал свет из коридора и откуда я мог увидеть того, кто открывал дверь.