И мне вдруг раскрылся этот человек еще с одной стороны. Единственный палец! И этот палец прокормил четырех детей. Да и Анна Владимировна, поскольку вела хозяйство и обихаживала писателя, не могла работать. А что такое гонорар? Это мизерное поощрение, на которое северные не начисляются. На работе можно и баклуши бить, но зарплату все равно получишь. А если вот так вдруг перестать писать — кто платить и за что будет?
Этот вечер был нерабочий. Пальцу сделали выходной. Иван Григорьевич полуползком, как мог, пристраивался на диване, готовый выслушать про Север, про Мужи.
— Ма-ать, а ма-ать! — гудел он, вызывая жену. — Да-авай сюда мою фронтовую.
Анна Владимировна принесла эмалированную кружку, в которой немножко было налито водки, и положила сверху бутерброд.
— Ну-у, давай же быстрей рассказывай, — от нетерпения заелозил Иван Григорьевич, — а я помаленьку буду слушать и вот этим запивать, — хохотнул он, зацепив большим пальцем, как крюком, за ручку кружки — с другой посудиной ему бы не справиться.
В этот вечер мы прилично наболтались. Я ему рассказал, что есть у нас замечательная женщина в районе, которая каждый год истоминские вечера проводит с песнями, с чаепитием, с зырянскими шаньгами. Она знает всех прототипов «Живуна», их судьбы. Да что там прототипы! Как-то в разговоре давай считать, сколько в Мужах парней неженатых. В одном только ошиблась или засомневалась. А ведь население-то в Мужах ой-ей — более трех тысяч.
В последние два года уже не слышалось стучания на печатной машинке, хотя она и не была прикрыта чехлом. Умытый и побритый Анной Владимировной писатель часами неподвижно смотрел на окно. Там голубая полосочка неба, там вечность, там плывут его родные гуси-лебеди. Нет, никогда они не пролетят мимо Мужей, грустным клекотом они передадут привет землякам.
27 июля 1988 года Ивана Григорьевича не стало. Но с нами остался писатель, его книги, его любовь к ямальской земле.
Север! Суровый и прекрасный край, ранимый даже от неосторожного прикосновения и жестокий в своей необузданной лютости. Поэтические белые ночи, полярное сияние, бескрайний разлив серебристых снегов, полноводная кормилица Обь и нюрмы (нюрмы — тундровые просторы с цветущими коврами морошки, обрамленные коренастым леском). Все это — наш Ямал.
Но это только один набор красок. Есть и другой. Бездорожье и безлюдье, свирепый гнус, лютые морозы, метели, зимние ночи длиною в тысячи часов. Только сильный духом и крепкий человек может жить на Севере. Почему же природа Ямала так неожиданно благосклонно отнеслась к писателю Истомину? Она ждала своего певца?