чем больше людей вылетает за дверь, тем лучше – у нас вполне достаточно клиентов, чтобы не надо было ублажать всяких кретинов; но «Кофейня Чарли» такова, как она есть, потому что решает здесь все Чарли – и это, в сущности, совсем неплохо. И все-таки шумными психами занимается Мэл, Я пока он тут имеется, проблемы решаются проще. Иначе Чарли вздумалось бы нанять вышибалу с дипломом социального психолога.
Этот шизик явился в период затишья между налетом полдневных обжор и временем ужина, когда посетителей почти нет. Миссис Биалоски была на месте, и мне не понравилось то, с каким видом она его слушала: подумалось даже, что у нее возникли те же мысли, что и у меня. А может, она просто подумала о полнолунии. Но о фазах луны шизик даже не упомянул. Наверно, он сам – не оборотень.
– Ладно, хоть какое-то развлечение среди этой скуки, – сказал Мэл, обращаясь ко мне. – Здесь его номер не удался, шел бы в цирк зрителям мозги пудрить. На следующий раз приглашу жонглеров.
Я улыбнулась, потому что он этого ждал, но обратила внимание, что он потирает одну из своих татуировок: песочные часы, на них даже видно, как сыплется песок. Это заговор против опозданий. Ведь он тоже слушал речь шизика…
Я ничего не видела сквозь тени на лице Мэла. Они почти не мерцали, зато красная кайма была особенно яркой. Я не могла заглянуть за эти блики, а может быть – не хотела. Но если не хотела, то что я боялась там увидеть?
К десяти часам я устала, мне хотелось пойти домой и завалиться в кровать. Мне еще много надо было наспать, чтобы компенсировать все бессонные ночи. Но меньше всего мне хотелось сейчас смыться от ООД, оказавшись, таким образом, в еще более тугом переплете, и когда на кухню пришла Киоко и сказала, что Пат ждет меня на улице, я не рванула к задней двери, хотя и не давала обещания этого не делать. Можно было слепить еще несколько булочек с корицей, но я бросила фартук в стирку, наскоро почистилась и пошла навстречу своей судьбе.
У двери я ненадолго задержалась. Несколько дней назад я натянула над притолокой веревочку, чтобы прицепить часть маминых оберегов. Притолока была узкая, и они свисали, едва не задевая за головы проходящих. Мама ничего на это не сказала, но мы вообще не упоминали в разговорах о том, что она заходит в пекарню в мое отсутствие – при мне-то она редко переступает мой порог – и всюду растыкивает обереги. А бардачок в машине уже набит доверху. Но мама, видно, пытается взять меня измором. Оберегов же не хватает надолго, когда им приходится защищать дверной проем, сквозь который туда-сюда постоянно шастают люди. Но так они могут хотя бы присматривать, так сказать, за мной, пока я нахожусь в помещении. (И пока у них действует то, что заменяет оберегам глаза.)