– Совпадение, – вставил Адвокат.
– В феврале 1988-го заполыхал Нагорный Карабах, детонируя цепную реакцию кровавых гейзеров в Тбилиси, Оше, Сумгаите, Баку, Южной Осетии, Вильнюсе, Тирасполе, – продолжал Олейник. – Я вам больше скажу: с 15 по 18 мая 1989 года Горбачев был с визитом в Пекине. И что случилось там 4 июня? Кровавое столкновение на площади Тяньаньмэнь! Везде, где оказывался наш уважаемый Михаил Сергеевич, он сеял смерть и разрушение. Списать это на случайность, конечно, можно – но уж слишком велика концентрация.
– Борис, опять ты за свое! – возмутился подсудимый. – Уймись уже.
Но Судья сказал иное:
– Спасибо, свидетель, ваша информация очень интересна. Мы постараемся ее уточнить по своим каналам. Вы имеете что добавить?
Олейник усмехнулся:
– Говорить можно до бесконечности! Но так, чтобы что-то действительно новое и принципиальное, – пожалуй, нет.
Он удалился. Повезло литератору. Сможет написать по поводу увиденного здесь поэму, вроде Данте…
А у меня вдруг засвербела очень любопытная идея. Вернее, пришла она раньше, когда Олейник генсека увидал и успокоился. Аж толкнуло что-то. Но перебивать нехорошо, а сейчас пауза…
Я встал:
– Михаил Сергеевич, вот вы постоянно обвиняете Сталина – тиран, недемократичен, репрессии проводил…
Генсек величаво кивнул:
– Безусловно. И я вам скажу, это все истинная правда.
У меня внутри все зачесалось, потому что момент настал. Я сказал вкрадчиво:
– Насколько я понял, у Трибунала нет ограничений, он может приглашать людей как живых, так и давно ушедших… Не хотели бы вы высказать все это Сталину в лицо?
Горбачев, видимо, еще не понял, о чем речь; его лицо ничего не выражало. Но тут немного смутился Судья:
– Не знаю, удастся ли вызвать данного свидетеля. Иосиф Виссарионович плотно занят в Высшем Совете Мира, и найдет ли он время для нашего процесса… Но мы сделаем все возможное. Оформите запрос, пожалуйста.
Секретарь встал, собрал какие-то бумаги, вышел из-за стола и направился в правый угол.
– Я протестую!!
Зал вздрогнул и начал озираться. Это был визг затравленного зверя. Кто кричал?!
– Протестую, – повторил Горбачев, вскочив и нервно потирая руки. – Не зовите Сталина!
Сейчас он говорил своим обычным голосом, только задыхаясь – но откуда у него прорезался такой надрывный писк?
Однако Секретарь невозмутимо шел дальше, к дверце, которую я раньше не замечал. Куда она ведет, интересно? Он уже протянул пальцы к дверной ручке – и Горбачев вновь завизжал, размахивая руками, будто утка, пытающаяся взлететь:
– Остановите!! Остановите же его!!!
– Но почему? – спросил Судья, пристально на него глядя.