Изабель покачала головой:
— Возможно, это все мальчишеская бравада.
Вильгельм доел пирог и потянулся за следующим.
— Если это и так, то она зашла слишком далеко и продолжается уже слишком долго. Де Роше утверждает, что будет правильным освободить мальчишку. Я согласен. Артур может вести себя как волчонок, но за всем этим кривляньем и руганью скрывается испуганный щенок, поджавший хвост. Он ненавидит Иоанна, но дело не в этом. Похоже, ненависть у анжуйцев передается по наследству, — он глубоко вздохнул и стряхнул крошки с одежды. — Будь я на месте Иоанна, я бы посадил его в Бретани. Много вреда он не наделает, а люди скоро устанут от него и его выходок. А теперь терпение де Роше лопнуло, и он уехал, чтобы присоединиться к Филиппу французскому.
Изабель с ужасом посмотрела на Вильгельма. Де Роше был под стать своему имени, означавшему «скала», и Иоанну потеря такого сторонника была просто не по карману.
— Так что теперь мы лишились одного из своих самых преданных союзников, он встал на сторону французов, а куда он, туда и другие пойдут, — сказал Вильгельм.
— Что же делать?
— Один Бог знает, — сказал Маршал устало. — Я молюсь, чтобы у Иоанна прорезался хоть какой-то здравый смысл, пока не стало слишком поздно. Он не может загнать Лузиньянов обратно в клетку, но если бы он выпустил Артура из его заточения в темницу попросторнее… Месяц назад победа была за нами. Сейчас мы можем потерять все.
Она внимательно следила за ним взглядом.
— Ты хочешь сказать, что мы можем потерять Лонгевиль и другие наши нормандские земли?
Вильгельм пожал плечами:
— Такое возможно. Я не говорю, что это обязательно случится.
У Изабель мурашки побежали по коже. Она никогда раньше не видела Вильгельма настроенным так мрачно. Даже когда все было плохо, он вцеплялся когтями в то хорошее, что у него еще оставалось, и наполнялся непоколебимой решимостью все исправить, он был готов бросить вызов кому и чему угодно.
— Наверняка мы можем что-то сделать, чтобы обезопасить себя в будущем?
Вильгельм снова наполнил свою чашу и уселся на скамью со множеством подушек, стоявшую перед огнем.
— Помогло бы, если бы Иоанн был готов вступить с французами в переговоры, но убедить его… — он покачал головой и тяжело вздохнул.
— У тебя есть друзья и родственники в обоих лагерях. Ты должен попытаться.
— Я так и сделаю, любимая, но привести лошадь к водопою не значит заставить ее пить. А я еще думал, что с Ричардом трудно! Он, по крайней мере, был прямолинейным. Не держал камней за пазухой. Если он пил, так пил и не собирался при этом из чувства мести втихаря врезать тебе по яйцам. О Боже, хватит уже об этом. Где дети? Я лучше отвлекусь от этих мыслей в их чудесной компании, чем стану напиваться до обморочного состояния.