— Значит, если он мертв и это случилось в Руанской крепости…
— Бессмысленно обсуждать это. Что бы ни произошло, это уже в прошлом. Этого не изменить.
— Нет, но то, что он исчез, влияет на наше будущее, не так ли? Это уже происходит. Теперь у французов есть предлог, чтобы вторгаться во владения Иоанна.
— До тех пор пока держатся Гайар и Арк, у нас есть опора. И мы можем вести с Филиппом переговоры.
Она легонько потянула за курчавые волоски и спросила хрипло:
— Когда ты говоришь «мы», ты говоришь вообще обо всех или только о нас?
Наступила долгая пауза. Она почувствовала, как он коснулся сначала ее руки, а потом груди, его ладонь и пальцы были твердыми, натруженными упражнениями с мечом, с мозолями от перевязей щита, но в то же время нежными.
— Тут перед нами встает вопрос, — прошептал он. — Что нам делать? Мы сегодня танцевали с Иоанном, но для того, чтобы сохранить наши нормандские владения, нам нужно танцевать и с королем Филиппом.
— Нам нужно быть осторожными.
— Согласен, — сказал он, — даже очень осторожными. Еще есть вероятность, что Иоанн возьмет верх и вернет то, что потерял. Но если дойдет до столкновения, то я охотнее заключу сделку с королем Филиппом, чем соглашусь потерять Лонгевиль, Орбек и Бьенфэ.
— Нам есть что терять и на этом берегу Узкого моря, — предупредила она его.
— О да, балансировать придется очень искусно, и я бы вообще не стал ввязываться в эту игру, пока не станет ясно, что другого выхода действительно нет.
— Да, — произнесла она неуверенно.
— Ты веришь, что я смогу пройти по этому лезвию?
— Да, но оно никогда не было таким острым, и я не хочу смотреть вниз.
— Мы не упадем, — он подтолкнул ее руку ниже и поцеловал жену, и Изабель растворилась в любви, потому что сейчас было проще чувствовать, чем думать.
Кавершам, Беркшир, март 1204 года
Изабель снова была беременна и чувствовала себя совершенно измотанной. Даже розовое платье не освежало ее бледный цвет лица. С самыми тяжелыми приступами тошноты обычно можно было справляться с помощью воды из весенних ручьев, смешанной с медом и имбирем, но она все равно чувствовала себя вялой, сонной и больной.
Ида Норфолкская была полна сочувствия.
— Я знаю, каково это, — сказала она. — Я сама, слава Богу, уже слишком стара, чтобы иметь детей.
Изабель хмыкнула. Ей до окончания детородного возраста было далеко, если только Вильгельм утратит способность зачинать детей, что было крайней маловероятно, учитывая то, как обстояли дела у них в спальне. Перспектива родить шестнадцать детей, как Мод де Броз, не радовала Изабель, но ее новая беременность означала, что она уже на полпути к этому. Наверняка существовали настои, которые позволяли бы избежать зачатия, и можно было применять разные другие способы предохранения, но в них нельзя было быть уверенной, и все они несли в себе привкус греха.