— Это она должна написать.
— А если она не напишет? — отрезал Даран почти грубо.
Мишель вздрогнул.
— Почему ты это говоришь?.. Почему не написать?
— Разве я знаю? По причине, которой не знаю ни я, ни ты и которая вызвала этот странный отъезд. Что ты сделаешь, если она не напишет?
— Я выжду два дня, самое большое три дня, затем я ей напишу; я ей скажу, что я разорен и что я возвращаю ей ее слово… вот что я сделаю. Но раньше я не предприму никакого шага, я это твердо решил и никто не поколеблет моего решения.
Мишель говорил теперь таким решительным тоном, что Даран не настаивал.
Пожав слегка плечами, он поднялся и протянул руку своему другу.
— Доброй ночи, старина, — сказал он, — тебе нужно теперь немного отдыха и спокойствия; до завтра, к поезду в 7 часов.
Как только Даран вернулся к себе, он взял записную книжку и записал в ней адрес. Это был тот, который в простоте своей уверенно указала ему г-жа Фовель: М-ль Жемье, улица Сен-Пер, 35.
Сюзанна не писала. Как и Мишель, она ждала.
На третий день после своего от езда из Кастельфлора, находясь все время под властью той же самой мысли, повторяя себе, что все кончено, что ни Мишель, ни Колетта не беспокоятся о ней, упрекая себя в то же время, что она действовала слишком поспешно, смеясь над собой за грустный результат испытания, тщетность которого она чувствовала, она приходила в отчаяние от равнодушия своего жениха, раньше даже чем она могла быть уверена, что Мишель знает об ее выходке.
После завтрака она удалилась в гостиную м-ль Жемье, пустую в этот час дня, и пробовала шить, чтобы занять свой возбужденный ум и свои руки, когда ей доложили об Альберте Даране. Тогда, вне себя от ужаса, она сорвалась с своего места; в одну секунду всевозможные несчастья, болезни, более или менее правдоподобные события, которые могли сделать из Мишеля, оставленного ею несколько дней тому назад здоровым, раненого, умирающего или еще худшее, промелькнули у нее в голове, и она стремительно бросилась навстречу входившему гостю, в силах только выговорить одно слово: „Мишель…“
— Мишель здоров, — живо ответил Даран, — как он, так и все, кого вы любите.
— Мишель вас прислал? — спросила еще молодая девушка.
— Нет, милая барышня, я позволил себе придти сам по собственному побуждению, простите же мне мою смелость.
Совершенно бледная, судорожно прижимая к тяжело дышавшей груди руку, мисс Северн указала Дарану на стул.
— Я должна просить у вас извинения, сударь, — сказала она, — так как я вас принимаю в таком странном состоянии… но я чувствую себя такой одинокой, такой покинутой в продолжение двух дней…