— Ах, ты считаешь это за сюжет для водевиля, — воскликнул Мишель с полнейшей непоследовательностью, — ты находишь, что очень смешно и забавно сказать молодой девушке: „мадемуазель, вы очень милы, согласившись принять мое имя, но я ни за какую цену не соглашусь вам его дать…“
— Ведь это не ты ей скажешь. Ты все принимаешь трагически.
— Ах, прошу тебя Даран! — сказал молодой человек, сжимая свой лоб руками.
И они больше не возвращались к этому, продолжая говорить о разных вещах.
Замечание его друга напомнила Мишелю о размышлениях, явившихся у него после несчастной встречи с Клодом.
Зачем мучиться сверх меры из-за этого водевильного положения. Преувеличивать его значение — это подчеркивать его странность. Нужно было посмеяться над „1-м апреля“ Клода. Если бы мисс Северн была умна, она первая посмеялась бы.
Но труднее всего в подобном случае именно уметь смеяться так, чтобы не казаться отвратительным. Как некоторые шутки кажутся более пошлыми в устах личности, не имеющей обыкновения шутить, некоторые беспечные поступки, охотно прощаемые легкомысленным существам, почти одобряемые у тех, которые их совершают с непринужденностью, преувеличиваются и принимают совершенно другие пропорции, как только в этом замешано существо серьезного или беспокойного нрава.
Вся мнительность, вся прежняя застенчивость пробудились в Мишеле, и в отчаянном усилии он ставил себе напрасные вопросы, которые задаешь после совершившегося факта, как бы находя удовольствие в том, чтобы убедиться в своей неудаче или в своей неловкости. Отчего не подождал он настоящей весны, чтобы покинуть Париж? Отчего не уехал он в Норвегию? Зачем вообще провел он зиму во Франции? Зачем, тотчас же по получении письма, приписанного им тогда еще старой мисс Саре, не сообщил он о своих беспокойствах г-же Бетюн, вместо того, чтобы глупо ждать новых осложнений? Почему, наконец, в этот же день, на празднике, не имел он мужества отречься от нелепой помолвки, с которой его поздравляли? Вот это-то как бы молчаливое согласие затрудняло теперь необходимые шаги в Прекруа для разрешения недоразумения.
Советы Дарана, вполне бессмысленные, раздражили Мишеля; один из них, впрочем, тот, который обусловил все остальные, занимал его еще, благодаря неожиданному удивлению, смущению, тотчас же сменившемуся негодованием. Как могла подобная странная идея придти Дарану, чтобы он, Тремор, воспользовался мистификацией Клода, чтоб жениться на своей кузине Сюзанне?
Из всех возможных и невозможных выходов может быть это был единственный, который не пришел в голову Мишелю до прихода его друга. Его экскурсии в область нелепого не шли так далеко.