— Это прелестное дитя; Жорж и Низетта ее обожают, — заключил адвокат, как будто этот факт выражал все.
Г-жа Фовель была немного разочарована, узнав, что мисс Северн предполагала оставаться в Прекруа до от езда г-жи Бетюн, т. е. до того времени, когда Кастельфлор вновь откроет свои двери и совершенно возмущена, узнав, что Мишель не отказался от своего путешествия на Север.
— Послушай, ты с ума сошел? — воскликнула она, не сдерживаясь. — Если бы я была на месте Сюзанны, я бы на тебя обиделась до смерти.
— Почему? Сюзанна знает, что мое решение было принято несколько месяцев назад… и мы во всяком случае не обвенчаемся раньше осени и твоего возвращения в Париж.
— Следовательно, в продолжение трех месяцев вы не будете видеться?
— Два с половиной месяца, самое большее. И у нас останется потом столько месяцев, чтобы видеться!
Г-жа Фовель широко открыла свои прекрасные глаза орехового цвета.
— Какой ты смешной! — сказала она. — И однако, она тебе нравится?
— О! конечно, — ответил молодой человек. — Мы начинаем хорошо узнавать друг друга теперь, после того, как мы обедали три раза вместе и сыграли партию в крокет. У нее прекрасный аппетит и она восхитительно играет в крокет. Словом, это очень миловидная кукла.
— О! Мишель, кукла! — повторила г-жа Фовель.
А Роберт сделал следующее замечание:
— Я нахожу тебя слишком строгим. Зачем, черт возьми, женишься ты на ней?
— Чтобы доставить удовольствие Колетте! — вздохнул Тремор.
Он может быть приправил бы это замечание остротой по адресу Сюзанны, так как был в это утро в злом настроении, как вдруг Низетта, взобравшись на кресло, расположилась у него на коленях. Тогда он ее поцеловал и в то время, как маленькая племянница возвращала ему поцелуи с милыми ласками, легким прикосновением розовых пальчиков и восхитительным смехом, он подумал, что если бы некогда „очень миловидная кукла“ подарила ему в какой-нибудь день подобную Низетту, он привык бы и к американскому акценту и нашел бы извинение сумасбродствам.
— Если бы я мог у вас украсть Низетту, мои дорогие друзья, мне кажется, я никогда бы не женился, — заявил он, улыбаясь.
В продолжение минуты он любовался милой и смешной девчуркой с ее вздернутым носиком, нежными глазками, ротиком цвета вишни, ее длинными локонами и милой прядью волос, которая зачесывалась далеко назад и перевязывалась розовым или голубым бантом, как завиток маленькой собачки; затем он уселся подле своего зятя и начал спор о другом предмете, как бы совершенно забыв о Сюзанне.
Колетта и не понимала, как это возможно было отнять у нее Низетту: ее любовь к детям было единственное героическое чувство, свойственное ее маленькой птичьей душе. Даран не преувеличивал: ради них она решилась бы на все жертвы. Роберт занимал в ее любви второе место после детей.