– Сколько?
Я с сомнением повертел в руках книгу, несомненно, старинную, но основательно подпорченную книжными червями. Потрогал пальцем полуоторванный переплет.
– Триста, – виновато потупив взгляд, назвал сумму букинист.
Я открыл книгу на середине и, не отводя взгляда от сморщенного личика старика, показал, как выпадает центральная тетрадка.
– Триста, – совсем скрючившись, повторил он.
«Однако», – крякнул я про себя, но, подумав, протянул старику свою карточку. Тот неловко провел по ней сканером, подождал несколько секунд, пока придет подтверждение из банка, и вернул кредитку. Потом бережно упаковал потрепанный томик и протянул мне.
– Приятного чтения! – Старик с тоской проводил глазами книгу. Ему явно жаль было расставаться с раритетом. – Приходите еще, у меня на следующей неделе будут любопытные редкости.
Я поблагодарил его. С языка едва не сорвалось, что, скорее всего, меня на следующей неделе здесь не будет, но мне показалось лишним откровенничать с книготорговцем. Когда начинаешь ходить в аптеку или книжную лавку, чтобы поговорить, это смешно. Не настолько я одинок.
Отойдя от лотка букиниста на несколько шагов, я, сам не зная зачем, оглянулся. Рядом со стариком уже стоял полицейский, судя по нашивкам – из управления по надзору за андроидами. Здоровенный белобрысый парень, совершенно бесцеремонно приложив к лысому черепу букиниста дубинку-контролер, считывал запись последних суток. Не натворил ли старичок-андроид чего за прошедшие двадцать четыре часа, не приставал ли к женщине, не ограбил ли банк, не наступил ли на собаку соседки? Взгляд у старика при этом был как у той самой собаки, на которую он – кто знает – мог наступить. Я отвернулся и быстро пошел прочь.
«Скоты», – подумал я с ненавистью.
И в самом деле, стоило ли давать андроидам равный статус с людьми, разрешать жить среди людей инкогнито, то есть не раскрывая своей сущности, чтобы в любой момент такой вот верзила мог подойти и, якобы в целях охраны общественной безопасности, полюбопытствовать, чем там андроид занимался, с кем и о чем говорил. Вмешаться в личную жизнь пусть искусственно созданного, но все же мыслящего и чувствующего существа, которое не может, не имеет права защитить себя. Зачем нужно было создавать новых людей, чтобы постоянно твердить им – словами и поступками, что они все же не люди.
Правда, это теперь сущие пустяки. Может статься, скоро оскорблять таким отношением будет уже некого. В парламенте вот уже третий день решают, не демонтировать ли часть андроидов, ведь их общее число уже превысило число людей, рожденных естественным путем. И дискутируют-то не о том, демонтировать или не демонтировать. Кого-то все равно убьют. Они размышляют, по каким критериям отделить агнцев от козлищ. И у этого лысого книготорговца, или девчушки с флаерами на углу, или у продавщицы в том магазинчике, где я каждый день беру газеты, шансы, в общем-то, равны. Любой из них может быть завтра подписан на уничтожение.