Теперь батюшкин ножик вместе с остальными немудрёными пожитками валялся на грязном неструганом полу разбойничьего логова. 'Хозяева', количеством четверо, во главе с обожжённым главарём без особого интереса ковырялись в нитках и тряпках, то и дело косясь на привязанную к лавке пленницу. Хорошо хоть, рубаху на ней оставили, она длинная, ноги почти до коленей прикрывает. Сапоги тоже сняли, но распотрошить пока не догадались. Зато бусы мамины нашли — и издевательски нацепили девушке на шею.
— Красуйся, ведьма!
Главарь сел в ногах лавки и задумчиво воззрился беспомощную жертву. Беспомощную ли? От этих сглазниц всего можно ожидать. Но прикончить девку вот так, не позабавившись, тоже как‑то глупо. Они тут в лесу совсем одичали, а она вся из себя молодая — красивая… Свои же не простят!
— Что ж мне с тобой делать‑то, злыдня вертлявая?
Лиита молчала. Смысл что‑то отвечать, умолять, унижаться? Исход всё равно один. Ей овладела странная апатия: что заслужила, то и примет, кто она такая, чтоб с судьбой спорить…
Главарь между тем встал и с торжествующей ухмылкой ткнул в неё пальцем.
— Придумал! Вот тебе моё последнее слово! Мы тебя…
— Что ещё мне тут за новости, а?!
От раздавшегося где‑то снаружи рёва невольно дёрнулась не только Лита, но и все разбойники разом. Удивительное дело — даже главарь спал с лица и будто съёжился, став меньше ростом; кое‑кто и вовсе предпочёл спешно нырнуть в окно.
Убраться успели не все. Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился натуральный 'медведь' — огромный, заросший по самые уши мужик в меховой безрукавке, жалобно трещавшей на его необъятной груди.
— Что вы тут без меня опять учинили, окаянные?! Вых, ты опять за своё?!
Главарь (или не главарь?) забегал глазами и отступил к стенке.
— Так мы это… Чутку совсем… Скучно же…
— А над девкой беззащитной измываться весело??
— Зато смотри, какая ладная попалась, а, Гиор? Для тебя ж старались, думали, сделаем тебе подарочек!
'Медведь' одарил подхалима откровенно брезгливым взглядом и приблизился к лавке. У Литы окончательно упало сердце. Какими бы ни были отношения внутри шайки, но в такой ситуации на неё не польстится разве что увечный или шибко суеверный. 'Медведь' не казался ни тем, ни другим…
Наклонился, смерил её изучающим взглядом. Где‑то за его спиной хлопнула дверь — остальные разбойники спешили убраться подальше.
Бабах! Это у стола и второй лавки непостижимым образом подломились ножки. Тут же с треском лопнула удерживающая Литу верёвка, запахло горелым — наверное, её страх подпалил что‑то из вещей. Но самого главаря её 'сглаз' почему‑то не коснулся. Он же ни разу не обернулся на шум и продолжал рассматривать пленницу очень странным взглядом. Будто глазам не верил… Потом протянул к ней огромную ручищу и легонько провёл по гладким зелёным бусинам. Медленно огладил единственную синюю… Где‑то в доме тотчас истерически взвыл целый разбойничий хор.