Последние дни Российской империи. Том 1 (Краснов, Криворотов) - страница 11

Распутин со своим мощным влиянием при Дворе остался одиноким. Раньше его возили по этому городу и за ним ухаживали люди правого круга, теперь же не было с ним никого. Влиятельный старец остался в своей полупримитивной жизни беспомощным ребёнком, почти без средств и без ориентировки в столице. Обеспеченность его расходов жизни из царской казны не была регулярной, а сам он не умел, да и не имел охоты разумно распоряжаться своими средствами и самостоятельно устраивать свою жизнь. Высокопоставленные правые круги всего этого не учли, да и куда им было это учесть. Но зато учёл всё это Аарон Симанович[1] со своим отчётливым и ясным расовым сознанием и сообразительным ходом мыслей. Для него оставленный «на улице» Распутин был лёгкой и драгоценнейшей добычей, за которой он наблюдал уже давно.

Рамсин поднялся с места и, взяв стакан с вином, стал прохаживаться туда и сюда по залу. Он отпивал глоток вина и ходил дальше задумавшись, отпивал другой и продолжал шагать. Он подошёл вдруг ближе к слушателям и продолжил.

— Неизвестно, что было бы, если бы правые круги не оттолкнули так безрассудно Распутина от себя. Они могли бы этого влиятельного человека как-нибудь успокоить, хотя бы для виду согласиться с ним и не выпускать его из-под своего контроля, они могли бы подчинить себе его характер и даже имели бы большие шансы использовать его не для личных, эгоистических целей, для целей отечественных. Но, к сожалению, у нас в Питере давно уже нет среди высокопоставленных особ людей дальновидных, людей государственного ума. Всё там у них решается с точки зрения кастовой, с точки зрения чисто сословных интересов. Никто там даже не подумал о том, что такая величина, какой стал к этому времени старец, могла быть использована врагами России, тайными агентами которых была полна столица. В окружении великого князя Николая Николаевича были люди, хваставшиеся своими познаниями тайной европейской политики и происков мирового заговора, но, очевидно, это было лишь легкомысленным бахвальством, за которым скрывались умственная бедность и духовная нищета. Господа, мы так богаты там, на верхах, этой умственной бедностью и духовной нищетой, что даже обидно становится. Эта нищета, мне кажется, будет стоить нам очень дорого.

Рамсин сел на своё место, допил вино и продолжал:

— Симанович[2], как я уже сказал, был умнее некоторых из наших князей. Он предложил Распутину помощь... материальную и «духовную». Симанович был не намного моложе Распутина. Он из небогатой еврейской семьи в Киеве. Изучил там ювелирное дело и скоро приобрёл собственную мастерскую. Киев скоро показался ему узкой провинцией. С помощью родственников жены, живших в Петрограде, и ещё больше через протекцию жены министра Витте, Матильды, еврейки, Симанович переселился в северную столицу. На новом месте он скоро пошёл в гору и достиг того, о чём давно мечтал: богатой и удобной жизни. Он узнавал тут людей, искал выходных знакомств и успешно пробирался в среду людей высшей сферы, с которыми знакомился в игорных клубах и на скачках. Он был постоянно под рукой, если кто-то нуждался в деньгах. Он познакомился вначале с братьями — князьями Виттгенштейн, офицерами царской гвардии. Следующее знакомство он сделал с гофмейстером Двора, французом Поансе, с которым вместе открыл игорный дом, который пайщики скрыли под безобидной вывеской шахматного клуба. Симанович скоро узнал о слабостях царского окружения, о непонимании и беспомощности этих людей вести своё хозяйство, о постоянной их нужде в деньгах, о их страстях и недостатках. Он легко знакомился с ними в своём игорном клубе, был у них постоянно под рукой в случае проигрыша. Этим путём, тут больше, там меньше, он привязывал их к себе, а часто даже ставил некоторых из них в зависимость от себя. Так, он заинтересовал обоих князей Виттгенштейн стать пайщиками своего игорного клуба и этим путём сделал их послушным орудием своих дальнейших происков при Дворе. Своими займами, деловыми советами и непосредственной помощью при заключении разных сделок он сделал себя в придворных кругах настолько популярным и нужным, что скоро знал всех, имел дело с особами самого высокого положения. Он обдуманно и не спеша пробирался в царский Двор, расставляя свои силки, разузнавал о слабостях и о скандальной стороне жизни вельмож и готовился к шантажу высокого стиля. Круг своих клиентов Симанович поделил на две группы. Люди, важные для его дальнейших планов, пользовались у него даже беспроцентными займами, за ювелирные вещи выплачивали ему дешевле и в рассрочку. Люди меньшего значения должны были платить на позаимствованные деньги ростовщические проценты. Круг должников Аарона Симановича, состоявший из влиятельных людей и молодых аристократов, постоянно рос. Он был уже знаком даже с людьми из свиты государя: с князем Дадиани, Амилахвари и со всеми офицерами царской охраны. Из приближённых к царице дам он был знаком с принцессой Орбелиани, с Вырубовой, с Никитиной и княгиней Астман-Галицыной. В дамском обществе высшего круга он слыл как самый солидный ювелир. Через посредство принцессы Орбелиани он был представлен и самой царице, которая нуждалась в совете опытного ювелира. Симанович с особым вниманием исполнял желания государыни и стал её поставщиком разных драгоценностей. Он добился, наконец, своего. Он пробрался на царский Двор. Он стал «придворным ювелиром»