Саблин и Вера Константиновна, закутавшись в один общий громадный плед, сидели под мостиком на скамейке, смотрели, как над морем торжественно плыла полная луна и сверкали под её лучами снега высоких гор недалёкого берега.
— Вам страшно, Вера Константиновна? — спросил Саблин, когда качнуло особенно сильно и несколько раз волны ударили с силой по пароходному дну и разлетелись с грозным шипением.
— Ничуть. Капитан, слышите, ходит и поёт. Значит, так надо. Это мог'е.
— Вы любите море?
— Ужасно. Так хог'ошо на мог'е. А ветег' какой ласковый и аг'омат-ный.
— Вам не достанется за то, что мы так долго сидим?
— От кого? Все лежат и стонут. Мама спит, мисс так хг'апит, что мне совестно. Соня плачет. А мне только весело.
— И мне тоже.
— Пг'авда, мы молодцы!
— Я удивляюсь на вас, Вера Константиновна.
— Смотг'ите на луну и не удивляйтесь. Я потомок г'ыцаг'ей.
— Потомок рыцарей, и не может выговорить этого слова.
— Оставьте. Мне за это и в институте доставалось.
— А вы бы камешки в рот, как Перикл, клали.
— И не Пег'икл, а Демосфен.
— Хороши, а ещё с шифром кончили. Конечно, Перикл.
— Как вам не стыдно! Вы офицег'. Как вы солдат учите?
— А вы знаете, кто был Сократ?
— Ну конечно знаю. Учёный, философ. В бочке жил и днём с фонаг'ем искал человека.
— Вот и неправда.
— Как не пг'авда? Извините, милостивый госудаг'ь, но я никогда не говог'ю непг'авды.
— Сократ был конь 2-го эскадрона, фланговый моего второго взвода.
— Глупости. Вы любите лошадей?
— Очень.
— Как зовут вашу лошадь?
— Мирабо. Он выводной из Ирландии гунтер.
— Я обожаю лошадей. Лучше лошади ничего не может быть. У меня в имении чистокг'овная Каг'мен, что за душка! Она меня знает. Я и собак люблю. А кошек ненавижу и пг'езиг'аю. Они подлые.
— Как вы думаете, на Луне есть люди? — спросил Саблин.
— Отчего им не быть? Только я думаю, не такие, как мы.
— Говорят, на Марсе есть люди. Открыли какие-то их работы на Марсе.
— А где Маг'с?
— Не знаю.
— Пойдёмте к капитану. Спг'осим его.
Они говорили глупости. Перескакивали с предмета на предмет, смотрели на Марс, который им показал толстым пальцем капитан.
Ничего не было сказано особенного в эту ночь, которую они просидели на палубе, но ни Саблин, ни Вера Константиновна долго не могли заснуть в своих каютах. Море шумело за железными бортами, скрипели переборки, где-то хлопала незапертая дверь, занавеска колыхалась, то надвигаясь в каюту, то прилипая к двери, крепко спала измученная баронесса Софья, у Саблина попутчик стонал и пил жадными глотками воду с лимоном и всякий раз говорил Саблину плачущим голосом: