— Подожди… Приезжай, поездим, поглядим. Ладно, мы с тобой все о мировых проблемах… Как у тебя с Лидией? Молчишь почему-то.
Игорь засмеялся:
— Родственный долг исполняешь… Пришло время проявить интерес и к этой стороне моей жизни… Все хорошо, друг мой, все хорошо. Просто великолепно. Да… Получаю письма, телеграммы, приветы…
— Таких, как ты, в институтских общежитиях бьют преимущественно по ночам, накрыв голову одеялом… В простонародье этот метод обучения хорошим манерам называется «темной».
— Увы… Я коренной москвич… Жил вместе с мамой до того, как стал мужем и номинальным главой семьи. Моя беда в том, что всю жизнь я не найду сил для того, чтобы сделать совершенно простую вещь, которую многие проделывают ежедневно: стукнуть кулаком по столу в присутствии жены и крикнуть как можно более страшнее: «Доколе?»
Подошел поезд. Они зашли в вагон. Рокотов отыскал свое купе, положил портфель на полку, и они вновь выбрались на перрон. Игорь снова закурил, как-то судорожно затягиваясь, поглядывая по сторонам, и Рокотов отметил про себя, что Чугарин похудел и постарел.
И брюки давновато глажены — стрелка есть, но на коленях уже мешки. Рубашка поглажена неумело, и вообще надо бы написать милой сестренке, что так вести себя неприлично, все же не тридцать лет супругам, чтобы вот так безалаберно жить. Пора бы и к берегу прибиваться, а не бродить по тайге. Дочь уже взрослая.
И тут же усмехнулся про себя: как же, ее уговоришь, убедишь… Рокотовская кровь в ней, беспокойная.
И воля рокотовская. Упорство тоже. Иной раз и не прав тысячу раз, а признать это сил нет. Вспомнил картины из давнего, почти забытого детства. Лиду побили во дворе мальчишки, когда она шла в магазин за хлебом, и старшего брата Николая, заступника и кормильца, не было дома. И тогда сестренка, переплакав в углу, рядом с ним, трехлетним или четырехлетним бутузом, все же снова вышла во двор и сама набросилась на обидчиков. Обратила их в бегство и победно двинулась в магазин.
Они обнялись с Игорем, и, ступив на подножку двинувшегося вагона, Рокотов кричал Игорю:
Жду тебя, слышишь?
Чугарин, спотыкаясь, шагал по перрону, кивал головой. Приближался поворот.
Поезд приходил в Славгород в восемь утра. Рокотов встал пораньше: побрился, напился чаю. Знал, что будет встречать его Дорошин. Еще вчера дозвонился-таки до гостиницы, узнал поезд и номер вагона.
— Ну и чудненько! — кричал он. Слышимость была дрянная. — Чудненько, говорю… Встретим тебя на вокзале… Мне тоже из министерства по поводу нашего проекта неплохую весть передали… Есть маленькая задержка, но в принципе отнеслись к этому делу доброжелательно… Теперь возьмемся двойной тягой, а? Как полагаешь?