Как-то я застал его сидящим на кровати и что-то торопливо строчащим в блокноте. Вокруг были раскиданы вырванные листы. Чепмен был настолько поглощен своим занятием, что не заметил моего прихода. Я заглянул ему через плечо и увидел сложную алгебраическую формулу, но, приглядевшись, понял, что Чепмен все время пишет одно и то же:
– Что это? – спросил я.
Чепмен прикрыл страницу ладонью.
– Ничего, – ответил он.
Поняв, что настаивать бесполезно, я оставил его в покое.
Через несколько часов Чепмен пришел в более благодушное расположение духа. Расслабился, движения стали более неторопливыми. Я сел рядом, указал на повторяющиеся знаки и, изображая досужее любопытство, спросил:
– Какая-нибудь логическая задача?
Чепмен не поднял головы.
– Парадокс Рассела, – ответил он.
– Бертрана Рассела?
Чепмен кивнул.
Как и Мейтленд, знаменитый философ постоянно выступал на радио. Всего несколько месяцев назад оба участвовали в одной программе.
– Слушали его лекции в Тринити? – спросил я.
– Меня его голос раздражал, – ответил Чепмен.
Я снова указал на значки.
– А в чем он заключается, этот парадокс Рассела?
– Показывает, что наивная теория множеств Кантора ведет к противоречию.
– Извините, Майкл. Ни слова не понял.
– Ну, о парадоксе цирюльника вы, наверное, слышали?
– Боюсь, что нет.
Чепмен пожевал карандаш и произнес:
– Работа цирюльника – брить всех мужчин в деревне, которые не бреются сами. Но это означает, что цирюльник не может побрить сам себя, потому что он бреет только тех, кто не бреется сам. Понимаете?
Немного поломав голову, я покачал головой.
– Ну хорошо, – продолжил Чепмен. – Получается, что данное предложение неверно. Если предложение верно, значит, оно неверно. Получается, то, о чем в нем говорится, – истинно. Предложение не может быть и верно, и неверно одновременно. Но в этом случае…
Тут выражение лица Чепмена изменилось. Вид у него стал встревоженный.
– Зачем вы тратите столько сил на пустые задачи, Майкл? На пользу это вам не идет.
– Я хочу понять, где правда, а где нет. Чему можно доверять, а чему нельзя.
– Верьте своим глазам. Просто и понятно.
– Но прямая палка в воде кажется изогнутой. – Чепмен цокнул языком. – Cogito ergo sum.
– «Я мыслю, следовательно, существую»?
– Основной принцип. Но все так сложно… – Чепмен ткнул в бумагу карандашом. – Так запутанно. Парадоксы показывают слабые места…
Я не знал, что и ответить.
Оказалось, это был один из наших последних разговоров. Вскоре после этого Чепмен стал очень нервным, говорить с ним было невозможно. Только повторял «Что я натворил?» и «Меня накажут?». А еще часами стоял у окна, цепляясь за прутья, и хныкал.