Такое многообещающее начало – и вдруг болезнь. Его история пробуждала во мне особое сочувствие. До чего же мне повезло родиться с правильным химическим балансом в мозгу, иначе моя собственная карьера кембриджского студента закончилась бы точно так же. Такие люди, как Чепмен, лишний раз доказывают, как слепа и равнодушна судьба. Биологическая ошибка может перечеркнуть и блестящие задатки, и тяжкие труды.
Я мог бы дать Чепмену еще амитала натрия, но он в последнее время и так принял уже много, поэтому на этот раз я решил воздержаться. Вместо этого постарался успокоить пациента, говоря с ним спокойно и весело, – многие врачи время от времени прибегают к этому средству.
Чепмен тяжело дышал, на лбу выступил пот.
– Меня накажут? – спросил он.
– Нет, – ответил я. – С чего вы взяли?
Чепмен проигнорировал вопрос и стал заламывать руки, повторяя, все тише, одну и ту же фразу:
– Что я натворил? Что я натворил?
– Ничего не натворили, наказывать вас не за что, – с наигранной бодростью ответил я.
Чепмен начал грызть ногти.
– Что вас тревожит?
Чепмен развернулся на каблуках, в два шага добежал до окна и прижался лбом к металлическим прутьям.
– Мне здесь не нравится.
– Может, сыграем в шахматы? Вы ведь умеете играть в шахматы, мистер Чепмен?
Он порывисто вздохнул, будто шарик, из которого выпустили воздух.
– Раньше умел.
– Тогда пойдемте в комнату отдыха.
– Ну, не знаю…
– Давайте начнем, а если дело не пойдет, сразу закончим.
Чепмен с подозрительным видом оглянулся по сторонам.
– С чего это вдруг вы меня в шахматы играть зовете?
– Просто подумал, вдруг это вас успокоит.
Чепмен пристально вглядывался в мое лицо и наконец спросил:
– Что вы думаете о Ботвиннике?
– О ком?
– О Михаиле Ботвиннике.
– Извините, мистер Чепмен, в первый раз слышу это имя.
– Он чемпион мира.
Чепмен прищурился, будто ожидая ответа. Я молчал. Тогда он снова подошел к окну, но на этот раз спиной ко мне старался не поворачиваться, из-за чего едва не споткнулся. Потом сказал:
– Особенность игры Ботвинника – в стратегической сложности. Некоторые считают его репертуар ограниченным, особенно на первых ходах, но финалы всегда выдающиеся. К тому же дебют ферзевой пешки – его конек, а во французской защите никто с Ботвинником не сравнится.
– Мистер Чепмен, – успокаивающе произнес я. – Боюсь, вы переоцениваете мои познания в игре. Я играю редко, для удовольствия…
– Это вы мне так говорите.
– В каком смысле? – Чепмен упрямо поджал губы.
– Мистер Чепмен?
– Он вас послал, да?
– Кто?
– Ботвинник, кто же еще?
– Если вы думаете, что я знаком с чемпионом мира по шахматам, то очень ошибаетесь.