— Вот-вот, — вмешалась бабушка. — И я о том же.
— Она идет, — шепнул я.
Усевшись, Рода обвела нас настороженным взглядом.
— Вы, конечно, обо мне говорили?
— Конечно, — подтвердила бабушка с улыбкой. — Ты же у нас невеста.
Отец с Родой обошлись без медового месяца. Вместо этого они взяли меня к себе на выходные и задарили подарками. Может, это было что-то вроде подкупа.
Я сидел на веранде и смотрел, как солнце опускается в ложбину между горами. Воздух был сухой и теплый, и я слышал, как в кустах чмокает куропатка. Гости разошлись, и теперь о свадьбе напоминала только тлеющая жаровня.
— Поздравляем с нашей свадьбой! — хором пропели отец с Родой, поднимаясь на веранду.
Рода вручила мне плеер. Наверное, у меня был слегка ошарашенный вид, потому что она снова нахмурилась. Я не привык к дорогим подаркам. Потом отец преподнес мне мое первое ружье — карабин тридцатого калибра, на оленя.
— Ну-ка, проверь, — сказал он. — Вон белка, видишь? — и он кивнул на высокий дуб поблизости.
Белку я видел — она сидела футах в двадцати от земли. Я мог бы сбить ее бейсбольным мячиком.
— Оно же не заряжено, — сказал я.
— В патроннике есть патрон. Только курок взведи.
Я взвел курок и прицелился в белку. Она что-то грызла, снова и снова поворачивая это в тоненьких черных пальчиках; ее серые щечки в закатном свету казались розовыми и ходили ходуном, когда она жевала, один глаз смотрел прямо на меня. Я нажал курок и увидел, как шматок мяса вылетел из нее, точно маленькая красная птичка. Белка словно взорвалась. В листьях зашелестело, как дождь: это ее кусочки сыпались вниз, на землю.
— Попал, — сказала Рода.
Тем вечером мы поехали в город, к отцу и матери Роды. Ее мать сидела на высоком табурете, курила одну сигарету за другой и пила без перерыва. У нее была собачонка, длиной примерно с белку, но стриженая и жирная, с расплющенной мордой и крошечными злыми глазками; она спряталась под табуретом и ворчала так громко, что нам было трудно вести разговор. Время от времени мать Роды прикрикивала на нее: «Заткнись, Сливка!» — и пыталась пихнуть ее ногой. Тогда собачонка убегала в угол кухни, стуча и скользя когтями по линолеуму, а потом возвращалась обратно, тяжело сопя.
Хриплым прокуренным голосом мать Роды сказала мне:
— Ты хороший мальчик, правда?
Отец Роды повел моего отца к себе в кабинет, чтобы показать ему недурную, как он сказал, коллекцию пистолетов и ружей.
— Ну как ты, мам? — вдруг спросила Рода, когда беседа зашла уже довольно далеко. Это прозвучало так, будто они с матерью только что встретились.