Тошан помог жене выйти из машины. Он заметил, как дрожит ее маленькая рука, затянутая в перчатку, на лице ее лежала тень беспокойства.
— Как я волнуюсь! — проговорила Эрмин вполголоса, поскольку Тошан не сводил с нее озабоченного взгляда. — Будь то в Квебеке, в Монреале или здесь, я всегда безумно волнуюсь перед выступлением!
Шарлотта, верная своей роли ассистентки, протянула молодой женщине мятную пастилку.
— Ну, мужайся, Мимин! — прошептала она. — Вспомни, ты пела в санатории на озере Лак-Эдуар без всяких репетиций. Мукки тогда был совсем еще маленьким.
Эрмин сумела взять себя в руки, когда вошла в большой зал, где ее с нетерпением ожидала публика. Здесь же собрался и весь персонал, но Эрмин видела лишь тех, кто занял стулья, поставленные полукругом. Многие пациенты были истощены, на исхудавших лицах, несмотря на усталость, читалось предвкушение развлечения. Когда Эрмин предстала перед собравшимися, по залу пробежал восхищенный гул. Для этих людей, влачивших свое существование в четырех стенах, в постоянном соседстве со смертью, эта молодая певица была воплощением здоровья. Она вся светилась — и волосы медового цвета, и розовые губы, и голубые глаза.
Директор торжественно объявил начало концерта. Пианист, специально приехавший из Сент-Эдвиж, занял свое место.
«Мы репетировали здесь сегодня утром, — думала Эрмин. — О, Сент-Эдвиж! Там живет Овид Лафлер. Возможно, они даже знают друг друга… Странно, стоило мне решить, что следует избегать Овида, как я просто перестала его встречать». Она вздохнула: удивительно, подумала она, что этот молодой учитель мог всколыхнуть в ней подобные воспоминания. Теперь это казалось Эрмин таким далеким и не важным. Мысли ее вернулись к аккомпаниатору. «Нужно спросить, не знает ли он “Прощание солдата”»… Он, конечно, способный молодой человек, но до Ханса ему далеко! Бедный Ханс! Вот уж кто был настоящим артистом! Умереть таким молодым… Но смерть не выбирает. Вот и Поль Трамбле не знал, что доживает последние деньки, когда похитил нашего Луи!»
Сидевшего поодаль Жослина Шардена тоже донимали невеселые мысли.
«Не стоило приезжать сюда с Лорой, — думал он. — Боже мой! Здесь все как прежде! Как будто я вернулся на берега озера Лак-Эдуар в те времена, когда думал, что помру от этой чертовой чахотки. И вовсе не всех больных спасает хорошая еда и свежий воздух. В лучшем случае это может продлить им жизнь, только и всего! Боже, почему ты подарил мне, такому большому грешнику, шанс выздороветь?»
Лучезарное лицо дочери заставило его забыть об этих мыслях, Лора и дети тоже не отрывали от нее взгляда. Тошан и Шарлотта после привычных приветствий заняли места рядом с ними.