— Ты чего? — забеспокоился он. — Прекрати так пялиться на меня! Для меня так важно то, что ты мне только что рассказала! К тому же ты не сбежала от меня, как от зачумленного. Проявила такую широту взглядов, такое понимание. Могу тебе поклясться лишь в одном: у меня никогда не было связи с мужчиной и вряд ли я когда-либо осмелюсь пойти на это…
— Симон! Скажи, ты влюблен в Тошана? — В голосе Эрмин сквозило подозрение.
— Нет, вовсе нет, — солгал он. — Мне только хочется походить на него. Он образец мужественности… Твой муж совершенно исключительный мужчина — храбрый, преданный, потрясающе красивый.
Последние слова для Эрмин прозвучали двусмысленно. Едва сдержавшись, она изобразила улыбку.
— Как же ты настрадался! — заметила она. — Симон, в таком случае ты не должен жениться на Шарлотте. Она имеет право знать правду.
— Ах, нет! Нет! — спохватился он. — Я женюсь на ней, и у нас будут дети. Для меня это единственный способ сойти за обычного мужчину. Прошу, Мимин, пойми. Ты все верно говорила, и все же мне по-прежнему стыдно. Я исправлюсь. Вечером я поцелую Шарлотту и приласкаю ее. Я сумею любить ее так, как она того заслуживает. А если потерплю неудачу, то покончу с собой…
Эрмин в ярости схватила его за руку.
— У тебя на уме только смерть! — воскликнула она. — Повторяю: есть и другие решения. Уезжай отсюда, путешествуй, ты встретишь людей более широких взглядов. Ты не должен использовать Шарлотту в собственных интересах. Симон, обещай мне, поклянись памятью Бетти. Поклянись, что больше никогда не попытаешься покончить жизнь самоубийством! Иначе твоя смерть будет у меня на совести. Это будет означать, что я не сумела помочь тебе, уберечь.
Эрмин расплакалась. Она с энергией отчаяния боролась за спасение старшего сына Бетти, прекрасного парня с мужественным лицом, который родился иным.
— Это не твоя вина, — убежденно сказала она. — Умоляю, пообещай мне!
— Хорошо, обещаю! — вдруг сдался Симон. — Ты права, то, что я собирался сделать — отвратительная слабость. Но я сойду с ума, если застряну тут на все лето. Свадьба только через год, и мне лучше держаться подальше от Шарлотты…
— Я несправедливо закатила ей пощечину. Она сетовала, что придется отложить свадьбу. Господи, конечно, она меня огорчила, но мне не следовало так поступать.
Симон пожал плечами. Он с нежностью поднес к губам левую руку Эрмин и принялся целовать ее.
— Может, она и заслужила эту пощечину! Не расстраивайся так. Спасибо, что выслушала меня без гнева и упреков. Знаешь, я иногда подумываю о том, чтобы уйти в монастырь. Я правда готов это сделать. Может, Господь простит мой изъян, если я посвящу ему всю жизнь.