– Уфф, – сказала уже помирающая от усталости Саша, когда Свердлова объявила пятиминутный перерыв на туалет, и вышла. Большого смысла в таком перерыве не было – врачебный туалет в этой части отделения и кафедры всё равно был один.
– Господи, когда же я сдохну…
Николай едва не ударил блекло глядящую в стол Сашу по лицу: настолько ему не понравилась её глупая фраза. Он не сделал даже ни одного движения, но Саша всё равно поняла, – сунула левую руку под стол и произвела там невидимый другими жест. То ли несколько раз качнула на себя большим пальцем руки, то ли ещё что-то подобное, как принято на северо-западе России.
– Давай, держись.
Володя налил несколько чашек сегодняшнего чая и распихал их по столу, стукнув одну об стол перед Николаем.
– Мы же все понимаем… Не ты первый, не ты последний. Я когда потерял первого больного, в интернатуре, сам чуть не повесился. Свежий инфарктник, постеснялся у санитарки «утку» попросить, встал. Я его тащу, а он вдруг глаза открыл, и робко так ещё успел спросить у меня: «Это всё, да?». А у меня и времени ответить не нашлось. Пятьдесят лет человеку было… Никогда не забуду…
Николай поднял голову и поблагодарил старшего товарища молча, взглядом. Большинство ребят сидело, навалившись на столы или наоборот, откинувшись на спинки диванов и стульев, многие – полуприкрыв глаза. У всех был здорово усталый вид. Докторский хлеб – горькая и дорогая штука…
– У неё не должно было быть диабета, – сказал он, после непродолжительной и глухой тишины. Такие моменты называют «тройня родилась».
Саша посмотрела неожиданно внимательно и цепко, и тут же снова опустила взгляд. Это было сделано очень резко – пусть даже не по движению, а по внезапному впечатлению, которое на Николая этот взгляд произвёл. «Без контролёра у вас не обойдётся», – вспомнилось ему. Ну ни фига себе… Саша-то тут причём? Нет, парень, ты точно параноик.
Доцент вернулась, и, видимо что-то осознав, начала прогонять через свою подпись молодёжь, – одного за другим. Володя был последним, но в отличие от других уходить, освободившись, не стал. Похоже, ему тоже было некуда спешить. Николай подумал, что если на выходе из клиники его целенаправленно ждёт очередной придурок с ножом, то сейчас он, бедный, мёрзнет и переживает в ожидании. Свердлова продолжила разговор с Николаем, Сашей, и теперь ещё и Владимиром, выматываясь сама и до предела выматывая их. По поводу ненормального возраста для впервые в жизни проявившегося диабета они чуть не поругались. В «обычной» жизни, не колеблясь доверяющий опыту таких врачей как Алина Аркадьевна, Николай соглашался с их мнением немедленно, записывая себе в память очередную жёлтую липучку: «это должно быть вот так». Но сейчас ему то ли вожжа под хвост попала, то ли крепкие, вроде бы, нервы наконец дали сбой, но он упёрся, буквально как баран. Самое интересное – и остальные тоже, что доцента, надо сказать, удивило. В ход пошло Демидовское руководство по сахарному диабету у детей и подростков, которое они листали минут десять в поисках какой-нибудь решающей цифры: насколько вероятно дожить до 70 с лишним лет и лишь в этом возрасте впервые с ним столкнуться, – причём сразу с классической диабетической комой. После долгого, злого обсуждения возможных вариантов, сошлись на том, что это, в общем, опять тупик. Клиническая картина произошедшего на этот раз, для разнообразия, была чёткой и ясной, – больную явно погубила декомпенсация сахарного диабета. Но вот откуда это могло взяться, не понимал никто. Снова. В очередной раз.