Позади, на кладбище, дымилась воронка от взрыва. На выброшенной снарядом земле лежала красная звезда, сбитая с надгробия.
* * *
Над площадкой позади разбитого сарая веял мутный пепельный ветер. Лица, фигуры – все выглядело полустертым и неясным, словно в дыму. Серого провожали торопливо, наспех, но не забыли напутствовать как следует. Офицер похлопал его по плечу: «Гут, гут», кто-то из солдат протянул фляжку, подмигнув и пояснив: «Шнапс!», – и Серый, сидя в седле мотоцикла, хорошенько приложился, на закуску утерев губы рукавом. Он свирепо глядел вперед, где за проволочным заграждением мерцал огнем и гремел насквозь простреливаемый мертвый простор. Затем офицер веско промолвил: «Помни, тебе порусщен важный заданий. Бут твердым как сталь» – и отступил, взмахом руки показывая пулеметному расчету, что пора прикрыть парня, отправляемого на ту сторону.
Серый вырулил из-за укрытия и, вскинувшись на бруствер, пролетел на мотоцикле несколько метров по воздуху, а приземлившись, понесся на большой скорости, ловко объезжая воронки и сгоревшие танки. С противоположной стороны поля застрекотали пулеметы; артиллеристы на позициях стали разворачивать орудия, чтобы сосредоточить огонь на выскочившей из-за колючей проволоки цели. Разрывы снарядов заставляли Серого пригибаться к рулю и резко поворачивать, но он упрямо двигался через поле, исступленно крича что-то оскаленным ртом. Его вопли едва пробивались сквозь неровный гром боя – «Сейчас! Сейчас! Я прорвусь! Да! да! Сейчас! Прорвусь!»
Последняя вспышка была особенно яркой, он инстинктивно сжал веки, пытаясь спастись от острого, невыносимого света, застилавшего зрение.
* * *
Улицы были тяжело и пасмурно затоплены серостью и синевой, скрывавшей краски. Вадим шел, видя перед собой плавно расступавшихся прохожих, и тротуар покачивался, колебался в такт его поступи. Воздух, как вода, заглушал уличные шумы – от проходящих слышались обрывки разговоров:
– …письмо прислал, пишет, что посылку получил…
– …Варе похоронка пришла, она и слегла…
– …в сад упала бомба и не разорвалась…
– …у нее крупа есть, сахар…
– …швейные иглы привез, хочет на хлеб сменять.
Вадим часто оглядывался. Лица прохожих были серы и суровы, на всех застыли ожидание и озабоченность. По проезжей части с глухим топотом прошагал отряд солдат с винтовками и вещмешками за спиной, уходя в ту сторону, где над горизонтом мерцало зарево. Беспокойно посматривая по сторонам, Вадим поднялся по ступенькам в магазин; внутри было темно и тесно, нахохленные люди стояли в очереди к прилавку – там, между пустых закругленных витринок, знакомый Вадиму бритоголовый охранник с черным ободком усов и бородки вокруг рта, в фартуке, взвешивал мелкие покупки и сбрасывал их в подставленные мешочки покупателей. Вот у прилавка оказался давешний дедок, которого Вадим видел пойманным на краже пачки вермишели, и продавец высунулся к нему над левой чашкой весов: