Одного из членов инициативной группы, инструктора ЦК КПТ А. Байриева, не без ведома Ниязова, “прорабатывали” в кабинете секретаря ЦК по идеологии С. Рахимова и без обиняков предложили подать заявление, то есть, уволиться “по собственному желанию”. Но душеспасительные беседы партийных бонз не поколебали убеждений неординарно мыслящего поэта и журналиста А. Байриева.
На ковер к секретарям ЦК А. Д. Додонову и С. С. Рахимову, а затем и к члену президентского Совета М. Б. Оразову вызывали также народного писателя Туркменистана Р. М. Эсенова, ветерана войны и труда, члена инициативной группы ДДР. Верхушку ЦК больше всего тревожило: “Что станет с КПСС”? “Не положит ли Движение началу новой партии?” “Не вызов ли это Компартии и ее ЦК?” “Не уйдут ли туркменские деятели культуры в другую партию?” и т.п.
Руководящих деятелей не беспокоил завтрашний день партии, советского государства, нет, они были обеспокоены личным будущим, удержатся ли на своих высоких постах? Члены инициативной группы тщетно пытались объяснить, что ДДР — это движение внутри самой КПСС, среди наиболее здравой, разумной ее части, призывающей парламентским путем решить задачи перестройки. Программа “Движения” не была идеальной, Америк она не открывала, способствуя, к сожалению, развалу СССР.
Туркменская инициативная группа искренне намеревалась вовлечь в сферу действия трезво мыслящих людей, проводить работу по выявлению, воспитанию потенциальных лидеров, в которых наблюдался дефицит повсюду. Имелись в виду молодые, способные талантливые люди, которые больше всего страшили Ниязова.
Такие благие намерения у верхушки ЦК вызывали подозрения. Видно, всяк обо всем судит в меру своей испорченности. Эти беседы напоминали разговор глухих. Партийные бонзы, усматривая в действиях инициативной группы покушение на свой престиж, попытку подрыва власти, и слышать не хотели о существовании “какой-то второй силы”, будто претендующей на право существования наряду с Компартией.
Секретарь ЦК С. Рахимов, подобно дотошной стенографистке, скрупулезно записывал в блокнот ответы А. Байриева, Р. Эсенова и других, повторяя, что это интересует Ниязова, который, дескать, обеспокоен тем, что видные деятели творческой интеллигенции почему-то хотят встать под знамена “предателей Яковлева, Шеварднадзе, Вольского...”
Нетрудно догадаться, почему Ниязова волновали подобные вопросы. Тогда он, все еще находившийся под властью Москвы, лез из кожи вон, пытаясь составить о республике приукрашенное представление как о некоем феномене, где “все хорошо, прекрасная маркиза!” (надо же было замазать глаза Центру!), где президент, упорно навязывающий народу суверенитет одного человека — свой собственный — встретил в штыки деятельность неформалов: “Агзыбирлика” и Демократической партии, которые объявили о своем рождении, но официального признания не получили. Ниязов не замедлил наложить на их деятельность табу.