Кстати, роман-трилогия Р. Эсенова, которому автор посвятил более четверти века, обсуждался на расширенном заседании Совета туркменской литературы Международного сообщества писательских союзов, где московские литераторы дали высокую оценку художественным достоинствам произведения и рекомендовали присвоить автору звание лауреата литературной премии имени Физули. О присуждении этой почетной международной премии Сергей Михалков, Расул Гамзатов, Тимур Пулатов, Лазарь Карелин поставили в известность Ниязова и просили его способствовать изданию в Туркменистане романа на туркменском и английском языках. Однако Ниязов, которому письмо из Москвы было отправлено в октябре 1998 года, так и не удосужился ответить этим всемирно известным писателям.
Экскурс из дня вчерашнего в день сегодняшний, часто совершаемый мною, не случаен, ибо действующий в них главный “герой” один и тот же, и живет он как бы в двух ипостасях. Эти временные измерения неразрывны и дают право автору этих строк перекидывать мостик из вчера в сегодня и обратно.
Не могу не вернуться к статье Р. Эсенова “О чем скрипит президентская арба”, где писатель еще девять лет назад усмотрел в поведении и действиях Ниязова лицемерие, двоедушие, попытку удержать в одной руке два арбуза, чувствуя себя больше автократом, “нежели партийным лидером, на глазах отмежевываясь от среды, взрастившей его и доверившей ему высшие партийные и государственные посты”. Еще в мае 1990 г. ХХ1Усъезд Компартии Туркменистана, принявший резолюцию о целесообразности установления поста Президента Туркменской ССР, решил рекомендовать на эту должность Ниязова. Таким образом, высокой президентской властью его облекла сама Компартия!
КОГДА ХРОМОЙ КОЗЕЛ ОКАЗЫВАЕТСЯ ВПЕРЕДИ
Государственная авантюра 19 августа 1991 года произвела в стране впечатление разорвавшейся бомбы. Лишь в Туркменистане, как сообщала “Комсомольская правда” от 22 августа того же года, переворот в Москве и “похищение” президента Горбачева не заметили. В размеренной жизни республики, по крайней мере, внешне ничто не изменилось.
В тот день туркменское телевидение вообще не вышло в эфир, местное радио без изменения транслировало свои программы, составленные еще полмесяца тому назад. На улицах, в общественных местах, в очередях абсолютно никаких обсуждений происшедшего не наблюдалось.
До поздней ночи редакции республиканских газет прождали обещанного заявления Президента. Но не таков Ниязов, чтобы лезть на рожон, он в добрые-то времена не высовывался: как бы чего не вышло.
Спустя десять дней, когда судьба путчистов определилась: одни оказались за решеткой, другие покончили жизнь самоубийством — и Ниязову теперь уже ничто не угрожало, он на встрече с общественностью республики сказал, что Г. Янаев позвонил ему в первой половине дня 19 августа, пытаясь “ввести Президента ТССР в заблуждение и скрыть свои подлинные намерения”, но “ему ( Г. Янаеву - Р. В.) было твердо сказано о том, что республика следует курсом суверенитета и сворачивать с него не намерена”. (“ТИ”, 29.08.99). А еще через неделю Ниязов с высокой трибуны Верховного Совета СССР в Москве заявил: “Руководство Туркменистана с первого дня, с 19 августа, с первых часов не восприняло хунту. Всем исполнительным органам было дано указание не выполнять распоряжений и постановлений чрезвычайного комитета”( “Известия”, 05.09.91; “ТИ”, 05.09.91).