Названный спектакль, посвященный памяти жертв Геокдепинского сражения, шел на сцене Академического театра. Его многократно транслировали по телевидению, авторы и исполнители ролей награждались высокими премиями, им, помимо лауреатских званий и ценных подарков, были присвоены почетные звания “народный”, “заслуженный” и т.д.
Сенсация века!!! Слушайте, люди! После не говорите, что не слышали... Не все герои сражения, происшедшего с русскими войсками в конце ХIХ века, погибли. Да-да, не все! Остался в живых, о чудо! один, единственный герой!..
О том взахлеб писала “Туркменская Искра” в своем номере от 28 декабря 1993 года: “Спектакль как бы перекидывает мостик из века девятнадцатого в наши дни. И когда на его последних минутах на сцене появляется герой, олицетворяющий единство и свободу туркменского народа, и зритель узнает в нем первого Президента Туркменистана Сапармурата... зал буквально взрывается аплодисментами.
Эти аплодисменты не смолкают и по завершении спектакля, потому что на сцену поднимается сам Туркменбаши... ”
Ну, не чистейшая ли комедия, как говорится, с доставкой на дом? Если из придворных драматургов кто-то и напишет новую пьесу, посвященную “баши”, а это случится непременно (сериал о его жизни уже демонстрируется на экранах туркменского телевидения), то теперь на сцену театра выйдет не один “герой”, а сразу три, учитывая, что президент за годы независимости уже трижды присвоил себе звание “Героя Туркменистана”, то бишь героя “Абсурдистана”.
Вот уж поистине фарисейство без конца и края. Без стыда и совести.
Фарисейство — одна их основных черт характера Ниязова. Лицемеры, обычно не веря никому, все мерят на свой аршин и, чтобы убедиться в том, что люди не такие, как они сами, готовы подвергнуть любого унижению, заставить поклясться.
Клятва — порождение подозрительности, недоверия человеку, это — плод безнравственности. У туркмен с испокон веков клянутся преступники, отверженные, люди, изгнанные из родных мест за предательство, измену, бесчестье, прелюбодеяние и другие порочные поступки, несовместимые с моральными нормами рода, племени.
Правда, туркмены клялись и в исключительных, критических ситуациях, когда враг угрожал его свободе. Тогда джигиты присягали на Коране с саблей, что не отдадут свое селение, постоят за честь своих жен и матерей, за родной очаг, погибнут в бою, но не позволят пришельцам покуситься на свободу племени, народа. То был целый ритуал, существовала клятва кровью и хлебом, клялись молоком матери... Клятву туркмены никогда не считали разменной монетой.