Овид Рамотсве всех судил сурово — и людей, и скот. Что он скажет, думала она, когда узнает о Ноте Мокоти?
Ноте Мокоти она увидела в автобусе, когда ехала из Мочуди. Он ехал из Франсистауна и сидел на переднем сиденье, а рядом лежала в футляре труба. Трудно было не заметить этого парня в красной рубашке — красивое лицо, брови дугой. У него был надменный взгляд — взгляд человека, который привык к тому, что им восхищаются, и она тут же опустила глаза. Еще, чего доброго, подумает, будто она на него глазеет. Но украдкой все же поглядывала на него со своего места. Автобус остановился в Габороне, потом он повернет к Лобаце. Прешес видела, как парень в красной рубашке встал, обернулся и оглядел пассажиров. У нее замерло сердце. Ей показалось, что он посмотрел на нее. Нет, он просто глянул в окно.
И вдруг она не раздумывая встала и взяла с полки свою сумку. Она решила сойти с автобуса, чтобы посмотреть, что он будет делать дальше. Он остановился неподалеку от автобуса, купил у уличного торговца жареную кукурузу.
Парень уставился на нее, и она смущенно отвернулась. Неужели заметил, что она его разглядывала? Она снова покосилась в его сторону, и он ей улыбнулся. А потом выкинул початок, взял футляр и направился к ней. Она застыла на месте, как кролик перед удавом.
— Я видел тебя в автобусе, — сказал он. — Мне показалось, что я встречал тебя раньше. Или нет?
— Я тебя раньше не видела, — ответила она, смутившись.
Он улыбнулся. Совсем не страшный, подумала она и немного успокоилась.
— В этой стране всех хотя бы пару раз да встретишь, — сказал он. — Здесь незнакомцев нет.
— Это верно, — кивнула она.
Они помолчали.
— Здесь труба. — Он показал на футляр. — Я музыкант.
На футляре была наклейка — человек с гитарой.
— Ты музыку любишь? — спросил он. — Джаз?!
— Люблю.
— Я играю в группе, — сказал он. — Мы выступаем в баре «Президент-отеля». Хочешь послушать? Я как раз иду туда.
Они отправились в бар, до которого от остановки было минут десять. Он купил ей выпить и усадил за самый маленький столик в углу — чтобы к ней никто не подсаживался. Потом он играл, а она слушала, и плавная, журчащая музыка ее ошеломила. Ее переполняла гордость от того, что она знает этого человека, что она его гостья. Напиток был странный на вкус и горький и ей не понравился.
Потом, в перерыве, он подошел к ней, и она заметила, что он вспотел от усердия.
— Сегодня я плохо играю, — сказал он. — Бывают дни, когда все получается, а иногда вообще ничего не выходит.
— Мне показалось, что все получается. Ты хорошо играл.
— Да нет. Я могу лучше. Порой труба просто сама поет.