Несколько секунд он стоял, как застывшая глыба, не говоря ни слова, холодно глядя на меня, упакованный в дорогой твидовый костюм. Мучнистое лицо подрагивало как бланманже на ветру. Он сжимал и разжимал пальцы, то вдавливая костяшки в кожаную обивку столешницы, то отрывая их от стола. Затем медленно подался вперед, округлил губы и, словно пулемет, застрекотал:
– Я уже восемь дней пытаюсь добраться до тебя. Ты ушел в самоволку, и просто так это не пройдет! Ты будешь строго наказан. Своим безрассудством ты нанес невосполнимый ущерб нашему отделу. Одному Богу известно, что было у тебя на уме, но, похоже, ты просто рехнулся, бегал кругами, словно курица безголовая. Ворвался в мой дом, в квартиру мистера Уэзерби. Нарушил протокол, вернулся в Англию и опять носишься как полоумный. Ты кем себя возомнил? Ты что, совсем свихнулся? Окончательно слетел с катушек? Что еще намерен натворить, прежде чем тебя остановят? Уничтожить половину департамента? Три четверти? Или весь? Ты не выше закона – кто дал тебе право рыться в моем доме? Кто, черт побери, дал тебе право десять минут назад избить нашего сотрудника? У меня к тебе миллион вопросов, Флинн! И я хочу получить на них ответы, на все до единого, причем ответы полные и исчерпывающие. И если начнешь юлить, попробуешь уходить от ответа, то последствия для тебя будут самые что ни на есть серьезные. Тебе все ясно?
Я посмотрел на него и, сдержавшись, ответил:
– Да. Яснее не бывает.
– С этого момента ты освобожден от выполнения задания. Будешь работать в этом здании, писать отчет, а когда закончишь, будешь временно отстранен от работы до тех пор, пока мы не решим, что с тобой делать. Тебе запрещено покидать Лондон, ты должен регулярно сообщать нам о своем местонахождении. Денно и нощно. Ты меня понял?
– Понял. Со своей стороны я хочу, чтобы в течение получаса мой дом привели в первоначальный вид.
– Ты о чем?
– Только не говорите, что вы не в курсе. Потому что я вам не поверю. Мой дом разнесли в щепки.
– Мне ничего не известно про твой дом. Я даже не знал, что он у тебя есть. Может, у тебя там грабители орудовали. В Англии они еще не перевелись, знаешь ли.
– Грабители не распиливают батареи.
– Если ты обвиняешь меня, будь добр, изложи все в письменном виде.
– Непременно. – С этими словами я вышел из кабинета. У гарпии порывом воздуха опять смело под стол бумаги.
Я спустился на третий этаж к себе в кабинет. Или в то, что называлось моим кабинетом. По сравнению с этим закутком примерочная кабинка в каком-нибудь бутике на Кингс-Роуд казалась бы банкетным залом в резиденции лорда-мэра. Один стул, один стол, одна лампа. Войти в него можно было лишь боком, и то при условии, что вы ловки и сухопары. Впихнули этот закуток на задворки бухгалтерии. Кабинеты всех без исключения агентов были рассованы по каким-то углам, причем в разных частях здания, чтобы никто не догадался, кто тут агент, а кто прочие – ниже или выше по положению. Для бухгалтерии я был скромным счетоводом. С другой стороны, кто поручится, что бухгалтерия – это бухгалтерия, а не сборище переодетых оперативников. Правда, большинство выглядели так, будто без посторонней помощи и до туалета не догребли бы.