Тангейзер посадил жену на матрас в повозке.
– Ложись у борта и лежи так. По крайней мере, пока мы не проедем Мельничный мост, – сказал он, и графиня легла на бок, спиной к борту. – Паскаль, Мышки и Юсти, вы тоже должны лечь. Юсти, положи стальную кирасу между Карлой и бортом.
Когда все устроились в повозке, Тангейзер закрепил борт.
– А мне вперед или назад? – спросил Гриманд.
Иоаннит положил лук Алтана и взял тот, что раньше принадлежал Фроже.
– Назад, – ответил он. – На этот раз я поеду верхом. Эстель, дай мне арбалет и три стрелы.
Со вздохом Тангейзер окинул взглядом свой отряд. Женщина, семеро детей и два младенца.
Малыша Кристьена под повозкой вырвало.
– Наш драматург остается. Кто хочет его убить? – поинтересовался Матиас.
Гриманд соскочил с повозки.
– Скажи, что ты видишь. Опиши мне его, – попросил он рыцаря.
Тот отступил на шаг, чтобы лучше видеть.
Кристьен висел между передними колесами на веревке, обвязанной вокруг его груди.
– Он голый от подмышек и ниже, – стал рассказывать иоаннит. – Камни проделали рваные раны на его ногах и животе. Кровь сочится сквозь уличную грязь, которой он покрыт с головы до ног. В паху у него торчит кость какого-то животного. Лицо тоже ободрано. Нос, губы, зубы…
Тангейзер поднял голову и встретился взглядом с Карлой. Он не знал, что она увидела в его глазах.
И не мог понять ее взгляда.
Он повернулся к Инфанту, лицо которого было таким же загадочным.
Тренькнула тетива арбалета.
Пикар дернулся. Его последний крик разнесся по Паперти вместе с содержимым желудка. Он повис на веревке, словно кусок кровяной колбасы, которую собирались поджарить.
– Думаю, я попала ему прямо в зад! – послышался голос Ля Россы.
Гриманд рассмеялся – в этом звуке отцовская гордость соединялась с откровенной жестокостью.
Эстель, сидевшая на корточках между задних колес, встала.
– Стрелы даже не видно, – будничным голосом сообщила она.
Смех короля воров стал громче. Он махнул рукой Гуго, чтобы тот посадил его в повозку:
– Быстрее, парень, – пока я еще держусь на ногах!
– Я принесла вам четыре запасные стрелы вместо трех, – сообщила Эстель Матиасу.
– Видишь, шевалье, – выдохнул Гриманд. – Ля Росса – еще и математик.
Тангейзера заворожила эта картина: громадное лицо без глаз, век и бровей, сотрясавшееся от смеха. Эстель протянула ему арбалет и стрелы. Он взял оружие и едва не сказал, чтобы она не превращала это в привычку, но решил, что момент не совсем подходящий. Карла обучит ее хорошим манерам и другим хитростям. Девочка очень быстро превратится в настоящую даму. Он улыбнулся: