Она повернула голову и посмотрела на рыцаря. Он понял, что девочка считает себя виноватой.
– Вы сказали, что копье может сломаться, как лезвие меча. Он неправильно вас понял, – объяснила Паскаль.
Тангейзер кивнул. Вот, значит, как. Он убил всех четырех братьев. Оставалось одно – выразить юному другу свою благодарность. Он отсалютовал поднятым мечом.
В ответ над водой поднялась рука мальчика.
– Юсти! – закричала Малан.
Голова поляка скрылась под черными водами Сены.
Матиас отложил меч и взял Паскаль на руки.
– Юсти любил нас, – сказала она. – Очень любил.
– Знаю.
Иоаннит отнес Малан на нос лодки, наклонился над цепью и аккуратно посадил девочку на корму третьего плашкоута. Потом он услышал стон и обернулся. Гриманд перебросил ногу через борт, неимоверным усилием встал и повалился на дно лодки. Тангейзер услышал рев раненого зверя и увидел дым от горящей сосновой смолы.
Рыцарь обрадовался, увидев этого человека здесь. В ялике умирающий гигант был лишним, и Инфант, по-видимому, пришел к тому же выводу. Тангейзер подобрал спонтон и передал его Паскаль, а потом вложил меч в ножны, пристегнул его к поясу, взял в руки алебарду и окинул взглядом пристань. Ничего не изменилось. На заграждении остались только мертвые. Матиас вернулся на третий плашкоут. Прошло всего десять минут, но казалось, что гораздо больше. Больше на целую жизнь. Он заставил себя не думать о Юсти.
Госпитальер перевернул – среди обгорелой плоти и парусины – Гриманда на живот и поставил его сначала на колени, а затем на ноги. Прошло уже около часа после того, как стрела пробила живот вора, и полчаса после ран, нанесенных ему мечами. Кровотечение не смертельное, но внутренности великана буквально разъедали сами себя. Он стиснул зубы, сражаясь с болью.
– Значит, ты не покинешь Париж, – вздохнул Матиас.
Пустые глазницы повернулись к нему.
– Я никогда в жизни не покидал Париж. С чего бы мне этого захотелось теперь?
Тангейзер взял у Паскаль спонтон и вложил его в руку Гриманда:
– Хорошо. Будешь охранять переправу дьявола.
Король Кокейна оперся на древко:
– Может, Богу будет угодно, чтобы они попытались пройти по ней, пока я еще жив.
Госпитальер обошел его и посмотрел на ялик. Судно надежно зацепилось за борт плашкоута багром, который держали Агнес и Мари. Грегуар был без сознания. Эстель прижимала к себе Ампаро. Карла повернула румпель вправо и удерживала его в таком положении. Она знала, что Юсти больше нет, и Тангейзер чувствовал, что она винит в этом себя. Ему удалось улыбнуться:
– Осталось немного, любимая. Приготовься, что заграждение сдвинется. Паскаль, садись в ялик.