Девочка кивнула. Но смерть Юсти изменила ее. Она схватила Матиаса за руку:
– Почему вы возвращаетесь?
– Я не могу отпустить всех мальчиков, – усмехнулся рыцарь. – Чтобы не остаться одному.
Он положил руку на плечо Гриманда и склонился к его уху:
– Мой Инфант, у меня дело на берегу. Мальчик с ведром.
– Ты упрямый человек, – отозвался гигант.
– Сегодня подходящий день для упрямства. Слушайся Паскаль.
Гриманд кивнул. Тангейзер сжал его плечо:
– Если возникнут сомнения, разрывай дамбу. Ради Эстель, ради нашего соловья.
Он пошел к берегу.
– А что в ведре? – спросил король Кокейна.
Иоаннит не ответил. Нет смысла расстраивать Карлу.
Последний круг вот-вот замкнется.
Рядом с мертвыми обезьянами.
Мальтийский рыцарь снял с плеча лук Алтана и вытащил четыре стрелы. Тетива была покрыта кровью, но турки плели ее, учитывая такую возможность. Чистый шелк, прямо из кокона, укрепленный рыбьим клеем и смолой. Приблизившись к укрытому знаменем трупу, Матиас вставил стрелу. Последний плашкоут был пуст. Тангейзер остановился.
От столпившихся на причале «пилигримов» его отделяло футов тридцать. Они смеялись, выкрикивали оскорбления, а один даже показал ему голый зад, но эти приглашения к битве не могли скрыть надежду, что госпитальер откажется от нее. Вид у некоторых ополченцев был свирепый, но начать боевые действия никто не решался. В большинстве своем они хотели, чтобы этот опасный противник ушел.
Гарнье, стоявший в сотне футов к востоку от причала, напоминал военачальника, удивленного тем, что дела идут относительно неплохо, однако у него не было опыта, который делает человека полководцем, плохим или хорошим: ему не приходилось посылать неисчислимое количество своих людей на верную смерть и смотреть, как они умирают.
Доминик справился бы лучше. Но если интуиция не обманывает Тангейзера, в ведре у Орланду лежит отрезанная голова Доминика.
Он не мог придумать, зачем еще его пасынку могло понадобиться ведро, разве что он решил принести войскам молока. Если же там голова, то никакой другой головы, кроме той, что раньше принадлежала младшему Ле Телье, Тангейзер тоже не мог представить. Орланду отправился с моста в особняк Марселя и ждал за дверью, рядом с мертвецами. Когда Доминик вернулся за Малышом Кристьеном, то увидел люстру, украшенную головой отца. А потом Орланду убил его и тоже обезглавил.
Не у каждого хватит духу отрезать человеку голову.
Глаза всех людей на берегу были прикованы к Матиасу, а не к Орланду. «Пилигримы» и не подозревали, что смотрят не туда, куда надо.