Орланду вставил весло в уключину левого борта. Паскаль села рядом с ним и взяла второе весло. Они не бросят Матиаса.
Но бросят Гриманда.
Его всё равно пришлось бы оставить. Разумеется. Но до сих пор Карла гнала от себя эту мысль. Осознание неизбежного всколыхнуло в ее душе бурю чувств, самым сильным из которых была печаль. Огромная рука короля воров находилась в нескольких дюймах от ее руки – толстые, как древко копья, пальцы стискивали борт с такой силой, словно хотели раздавить его. Вес нагруженного ялика заставил Гриманда вытянуть руки, словно на распятии. Течение медленно относило их к берегу. Он сплевывал воду, а дыры глазниц на его обожженном и деформированном лице никак не отражали его мучений. Они просто смотрели и видели все.
– Гриманд… – начала было Карла и замолчала, не зная, что сказать.
– Меня ослепили не слезы, так что не стоит их проливать, – отозвался вор.
– Гриманд! – Эстель вскочила, и Карла обняла ее, чтобы девочка не упала в воду.
– Ля Росса, моя дорогая. Будь верна своей сестре и ее матери, – попросил ее в ответ слепой великан.
– Да, – кивнула девочка.
– Дракон не может умереть, и он будет охранять тебя. Всегда.
– Как ангел?
Гриманд втянул воздух сквозь сжатые зубы.
– Черный ангел? – Эстель подняла голову. – Как у Танзера?
Матиас перегнулся через борт на носу плашкоута над Гримандом, протянул алебарду, зацепил выступ за борт ялика и подтянул его к себе. Король воров погрузился в воду, но не разжал пальцы.
– Мой Инфант, со всем уважением, но ты стоишь у меня на пути, – предупредил его рыцарь.
– Значит, обойди меня – так делали все.
Иоаннит переместил крюк по другую сторону от Карлы, и она подвинулась на скамье. Ее муж перекинул через борт ялика одну ногу, затем другую, после чего встал на скамью и бросил алебарду в реку, держась за борт плашкоута свободной рукой.
Тишину ночи разорвал звук, подобного которому никто из сидящих в лодке еще не слышал.
Карла повернулась. Остальные тоже.
Освобожденная расходящимися половинками заграждения, охваченная огнем баржа медленно поворачивалась – ее уносило течением. Казалось, она движется по ковру из мертвых тел, а из ее носа вверх бил фонтан пара. Звук был такой, словно тысячи горящих углей одновременно отдавали свой жар реке.
– Мой Инфант, мы все на борту, и все уплатили за переправу, – сказал Тангейзер своему слепому помощнику.
– Тогда идите. И будь готов услышать мой смех! – крикнул тот в ответ.
Госпитальер отпустил борт, и ялик отнесло на расстояние вытянутых рук Гриманда. Эстель вскрикнула, схватила Ампаро и прижалась к груди Карлы.