Не желая испытывать свою волю, Матиас ничего не сказал Карле, и это еще больше ослабляло его дух. Он молчал, опасаясь, что любимая женщина признает его правоту, и тогда ни истине, ни воле уже негде будет спрятаться.
Дело было не в том, что графиня де Ла Пенотье осуждала его преступления. Да она и не осуждала. Несмотря на всю тяжесть совершенного им, Тангейзер никогда не переступал грани, где заканчивались любовь и сострадание Карлы. Другие преступления он совершить не боялся. Тем не менее подобная софистика была слишком примитивна и не могла обмануть даже его самого. Иоаннит не верил, что его обещание супруге отложить меч уменьшило или увеличило бы ее любовь. Эта любовь ошеломила Тангейзера, и он понял, что Карла будет любить его таким, какой он есть.
Париж изменил и Карлу, сделал ее еще загадочнее, сильнее. Женщина по имени Алис, мать Гриманда, изменила ее. И дети, которые теперь плыли вместе с ней по Сене. И Ампаро. Эти перемены заставили Матиаса задуматься о природе его любви к жене: его чувства стали такими глубокими, словно у него под ногами разверзлась бездна, и эта глубина пугала его. Он тоже изменился – или просто чувствовал, что должен стать другим.
Временами меланхолия мальтийского рыцаря усиливалась настолько, что он не осмеливался доверять даже собственным мыслям.
Но потом, недалеко от Касте, в одном дне пути от поместья Ле Пенотье, им повстречалась банда дезертиров, промышлявшая грабежом. Тангейзер с радостью убил их, чувствуя себя правым, и меланхолия исчезла. Размышления об истине и о том, что ему делать, рыцарь отложил – решив вернуться к ним в другое время, в другом месте и, скорее всего, не в этом мире. В этом же он дал себе клятву больше никому не давать советов.
В ночь бегства из Парижа Тангейзер греб до самого рассвета.
Паскаль и Орланду по очереди занимали место у руля. Измученная Карла спала на дне ялика, прижав Ампаро к груди. Эстель, Грегуар и Мышки жались к ней, согревая ее и друг друга.
Граф де Ла Пенотье смотрел, как восходит солнце. На реке ему не встретилось ни одного судна. Берега тоже были пустынными. Деревья. Пение птиц. Полевые цветы. Неземная безмятежность.
Матиас посмотрел на детей. За пределами ада, который связал их друг с другом, эти лица освободились от печати страданий и забот. Казалось, он видит их впервые. Они были такими маленькими и такими юными…
Тангейзер махнул Орланду, и они причалили к берегу. Рыцарь привязал лодку и, поскольку никто из спящих не проснулся, не стал их будить. Выгрузив сумки и мешки, они с пасынком молча собрали дрова и развели костер. Сколько раз они сидели вдвоем у костра? Им было хорошо. Они улыбались. Матиас достал запасную рубаху и переоделся. Потом он изучил содержимое мешков, выложил продукты и обнаружил, что еды вполне достаточно для достойного завтрака. Он посмотрел на Орланду, и тот одобрительно кивнул.