В тот воскресный день рабочие шли сюда четырьмя организованными колоннами. «Воинские части полка им. Володарского и команда миноносца» (тоже, разумеется, «Володарский»), а также пионерский отряд в двести человек добирались до места самостоятельно. С Первой заводской колонной пришел Сводный отряд физкультурников. Тов. Зиновьев произнес речь.
Володарский был убит совсем молодым – в двадцать шесть лет. Обстоятельства гибели более чем странные, так же как и суд над «организаторами убийства». В партии большевиков был чуть более года. Друг и ученик Троцкого, он отличался непримиримостью к «врагам революции», во всяком случае, на вверенном ему направлении: будучи комиссаром по делам печати, пропаганды и агитации, преследовал оппозиционную прессу. В обществе, не сочувствующем большевикам, у него была репутация душителя свободы слова, а среди рабочих (сам в прошлом портной) он был популярен как пролетарский агитатор. Харизматик, человек с неуемной энергией, он был демагогом, причем и в изначальном значении слова: «ведущий за собой народ». За ним шли. Ему верили.
Вот характерным образом переданное воспоминание одного из слышавших Володарского. «Красная газета» (1924) – стиль сохраняю в неприкосновенности:
«Володарский из пылающих горнов издает огненные слова.
Он классу говорит. Класс его понимает. Несет его на руках…
Милый, родной взгляд.
Упрямая, непокорная прядь волос спадает на лоб, так же непокорный, как и его характер.
Саженными взмахами плыл против течения, а за ним не отставали те, кто его с любовью из завода выносил на руках».[23]
А вот из «Правды» (1922): «Зажженное речью рабочего трибуна порывисто билось сердце и заветные мысли, окристаллизованные прослушанной речью, туманили голову и звали к борьбе».
Образнее всех выразился пролетарский поэт Василий Князев («Красная газета», (1921) – к третьей годовщине со дня гибели Володарского): «И вот, над взбаламученным, кипящим морем поднялась маленькая фигурка исполина. Кусок льда, с заключенным в недра его динамитом».[24]
Князеву принадлежит стихотворение «Володарский». Монумент еще даже не был задуман еще, а тема величественного «изваянья» уже развивалась вполне:
Всех народу родней
Сын весны пролетарской:
Первых ярких огней,
Первых солнечных дней,
Весь поэма о ней —
Володарский!
Много славных имен коммунаров бойцов
Поколенья на бронзе запишут,
И на мраморе стен пролетарских дворцов
Мертвецы оживут и задышат.
Вот наш вождь-великан,
Пролетарский титан,
Мировой бедноты предводитель;
Вот, весь пламя и гнев,