— Ты не забрал его оттуда? А что, мое мнение в этом доме уже ничего не значит?
— О, не говори глупостей, Мин! — Кончик носа Роберта побелел от раздражения. — Естественно, такие вещи мы решаем вместе. Но ты все последнее время так занята, что просто ничего не замечаешь вокруг. Мне кажется, ты даже сейчас не отдаешь себе отчета в том, что происходит.
— Я не говорю глупости! Как у тебя язык поворачивается оскорблять меня просто потому, что я с тобой не согласна?!
— Это ведь ты сказала, что я сошел с ума. По-твоему, это не оскорбление? Господи, да ведь это смешно, наконец! Хватит, Мин, я вовсе не хочу ссориться. Но будет так, как я решил. И я остаюсь при своем мнении.
— Ах, так? Тогда я тоже! А ты можешь идти к дьяволу!
Она вылетела из кухни, с грохотом хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. Дети уставились на Роберта круглыми от ужаса глазами.
— Не волнуйтесь, — вмешалась я. — Через пару минут мама уже забудет об этом, вот увидите. Просто она немного устала. И у нее душа не на месте из-за этой ее книги.
Вытащив из духовки блюдо с картофелем, я тщательно перевернула каждую, чтобы они не подгорели.
Роберт помог мне накрыть стол к обеду. Мы не разговаривали. Поколебавшись, я про себя решила, что в подобном случае сочувственное молчание будет лучше всего. И сама презирала себя за это. Дети принялись спорить из-за какой-то ерунды и очень скоро забыли об этой вспышке гнева. Вытащив великолепно подрумянившийся пудинг из духовки, я поставила его на край плиты, чтобы он не остыл, и отправила Элли сказать Мин, что обед готов.
— Мне так стыдно, дорогой, за весь тот вздор, который я наговорила. — Мин прямо с порога кинулась на шею Роберту, а потом мне. Глаза ее опухли и покраснели от слез. — Я была не права…
Странная смесь чувств — острого разочарования и радости одновременно — накрыла меня с головой. В конце концов радость победила, но эта победа была нелегкой.
В понедельник Мин и я завтракали в одиночестве. Роберт встал чуть свет и ушел скреплять проволокой изгородь на участке, где мы собирались высадить саженцы фруктовых деревьев. Дети были еще в постели.
— Я чувствую себя такой виноватой перед детьми, — пробормотала Мин, откусывая от тоста и затягиваясь сигаретой — все это одновременно. — Да, не слишком-то хорошая вышла из меня мать. Я совсем о них не думаю. То есть я их, конечно, люблю, но при этом как будто живу в своем собственном мире. Знаешь, я всю прошлую ночь ни на минуту не могла сомкнуть глаз. Все думала о том, что услышала от вас с Вильямом. Ты, наверное, не знаешь, но мы немного поговорили с ним прошлым вечером, пока ты возилась с ужином. Он признался, что частенько подумывал сбежать из дому. Только знал, что его все равно поймают и вернут обратно, а тогда все будет еще хуже. Дэйзи, честное слово, ни о чем таком я даже подумать не могла! Почему мои дети в школе чувствуют себя словно в тюрьме? Элли вечно травят, у нее нет ни одной подружки! А Вильям… Может быть, это я виновата… чему-то их не научила?