И в душевном гневе. В этом упрямо не гаснущем огне. Он понимал, что нужно как можно скорее совершить задуманное. Лучше всего в ближайшие дни. Он узнал все, что нужно. Нет никаких причин откладывать.
Он сидел так, пока в очаге не осталась лишь горстка тлеющих углей. Уже стемнело, пора было ложиться спать, но до этого нужно было еще заглянуть в курятник… просто посмотреть, что от него осталось. Он не собирался начинать это дело снова, абсолютно точно, но вряд ли бы он смог уснуть, не взглянув хоть одним глазком.
Он взял газовый фонарь и вышел на крыльцо. Слегка задрожал от вечернего холода, постепенно опустившегося на двор, с минуту колебался, не надеть ли свитер, но решил не возвращаться и пошел так. До курятника не больше тридцати метров, а потом он снова окажется в тепле.
Не успел он пройти и половины пути, как понял, что в темноте не один.
Часть VI
11–15 мая 1994-го
24
– А это еще зачем? – спросил де Брис, указывая на магнитофон.
– Это комиссар, – вздохнул Мюнстер.
– В каком смысле?
– Как руководитель следствия, он не хочет пропустить ни слова из этого совещания… это его слова. Я пытался его урезонить, но вы же его знаете…
– Как он? – спросила Морено.
– Поправляется, без сомнения. Но ему придется провести в больнице еще хотя бы дня три-четыре. Как говорят врачи. Сестры уже давно бы его вышвырнули из отделения, была бы на то их воля.
– Ай-ай, – сказал Роот и почесал в бороде. – Придется отдать язык, чтоб сохранить зуб?
– Наверное, – согласился Мюнстер и включил магнитофон. – Совещание в среду, одиннадцатого мая. Присутствуют: Мюнстер, Роот, де Брис, Юнг и Морено…
Тут в дверь постучали, и показалась голова Рейнхарта.
– У вас есть еще одно место?
– …и Рейнхарт, – сказал Мюнстер в микрофон.
– А ты что тут делаешь? – спросил Роот. – У тебя что, закончились расисты?
Рейнхарт помотал головой:
– Нет. Просто немного интересуюсь Леопольдом Верхавеном. Почитал о нем кое-что. Если вы, конечно, не возражаете.
– Нет, – ответил де Брис. – Садись рядом с комиссаром.
– С комиссаром?
– Да, вон он стоит поскрипывает.
– Понятно, – сказал Рейнхарт и сел. – В наших рядах отсутствующий.
– Начнем с опознания, – начал Мюнстер. – Полагаю, об этом расскажет Роот.
Роот откашлялся:
– Да. Мы прояснили историю с одним яичком. Когда Верхавену было около десяти лет, он попал в аварию… на велосипеде въехал в каменную стену, и между ног ему попал руль.
– Ой! – отозвался де Брис.
– Одно яичко оказалось ушиблено, и со временем его пришлось ампутировать. Меуссе констатировал у трупа отсутствие одной семенной железы. На основании этих и других данных мы можем с большой вероятностью утверждать, что это он. То есть Верхавен.