— Не, я не буду. Не хочется!
— А за помин души?
С такими аргументами Виноградов обычно не спорил:
— На донышко… Не возражаете?
— Нет. Святое дело! Я подожду.
Чувствовалось, что Филимонов — мужчина достойный. Такое поведение заслуживало награды, и Дагутин не помня зла, предложил:
— Будешь?
— Давай!
Переход на ты совершился абсолютно естественно и непринужденно.
— Вам, ментам — что! Выпил, сел за руль…
— Разные гаишники попадаются.
— Ой, только не надо! Он нам, Саныч, будет рассказывать.
Дагутин разлил — немного, граммов по пятьдесят:
— Земля ему пухом!
Выпили. Чем-то загрызли.
— Еще?
— Нет, хватит. Едем?
— Да, конечно! — Виноградов заторопился, неловко ощупал себя, убеждаясь, что все на месте:
— Домой. Только домой…
По городу покатили — одно удовольствие! Поток трудящихся в это время обычно устремляется из спальных районов в направлении центра: грохот, шум, вонь… Потрепанные автобусы, толпа на турникетах, мат-перемат и трамвайные склоки. Машины наползают одна на другую, пихаются, вылетают на рельсы, отчаянно разбивая ходовую часть на ямах и рытвинах, и все это только для того, чтобы через несколько метров уткнуться в тоскливую неподвижность заглохшего посредине моста многотонного панелевоза.
Повязанные общей бедою, извечной бедою русского человека, родившегося не там и не тогда, здесь все ненавидят всех: водители-профессионалы — многочисленных «чайников», владельцы личного автомобиля — бездарный общественный транспорт. Те, кому удалось-таки втиснуться в чрево троллейбусов, с ненавистью провожают глазами уютные салоны чьих-то «жигулей», едущие ненавидят идущих. Дорога на работу… Это кузница жутких семейных конфликтов, горнило бездарных решений на службе, это страшное оружие, сокращающее путь нации к вырождению — нравственному и физическому.
Сегодня — другое дело… Сегодня Виноградова везли не «туда», а «оттуда». Стрелка спидометра весело балансировала между крейсерскими цифрами — и майору удавалось рассчитать скорость так, чтобы без лишних потерь проскакивать светофоры.
Чувствовалось, что маршрут для него знакомый, накатанный.
— Постоянно мотаетесь?
— Приходится.
— Бензин-то хоть казенный?
— Как когда…
— А чего же так далеко от дома-то? — постарался поддержать необременительную беседу Владимир Александрович. — Поближе не перевестись?
— Почему, можно… Предлагали.
Филимонов замолчал, и его пассажир посчитал было тему исчерпанной, но начальник уголовного розыска всего-навсего отвлекся на пытавшийся перестроиться для левого поворота «москвич»:
— Во дает! Заснул, что ли?
— Зазевался, наверное.
— Наверное! Да… Я в отделение после армии попал. Точнее, приехал на завод устраиваться, к своему корешку из батальона. А он уже оформлялся — помнишь, тогда такие были путевки от комсомола? И я решил, за компанию.